Нуждаясь в чем-то, о чем можно было бы думать, кроме этого дерьма, я позволил солнцу согреть мое лицо и вспомнил Аделиту. К тем дням, когда она сводила меня с ума. К тем дням, когда она начала рушить стены, которые, как я думал, никогда не будут разрушены... особенно кем-то вроде нее...
Я отхлебнул воды. Мне нужен был виски, как будто я был чертовым алкоголиком, но я не прикасался к спиртному с тех пор, как мы приехали сюда пару недель назад. Я никому здесь не доверял. Не трахал никого из них. Я держал голову прямо, глаза ясными.
Я взглянул на солнце. Оно было чертовски жарким. И настал еще один день, когда мой старик не вмешивал меня в то, что он планировал с Кинтаной. Еще один гребаный день, когда мне пришлось сидеть и отсчитывать дни, когда мы вернемся в наши техасские земли.
Бо: Ну как?
Я: Дерьмово. Как дела дома?
Бо: Все то же самое. Ландри занимается делами. Буду рад тебя вернуть.
Бо продолжал проверять, пока я был здесь. Он не доверял Кинтане; это было очевидно. Я бы отдал все, чтобы быть дома. Вместо этого я был здесь. В этом аду.
Глядя на шутов, которые были охранниками Кинтаны, я едва услышал щелчок открывающейся слева от меня двери. Я замер, когда вошла Аделита, держа в руках книгу, одетая в какой-то короткий прозрачный халат, демонстрирующий ее подтянутое тело. Ее черные волосы свободно ниспадали на спину локонами. Ее глаза были прикрыты массивными черными солнцезащитными очками. Она подошла ко мне, ее красные высокие каблуки стучали по дорожке. Я сидел вокруг нелепого размера бассейна этим утром, надеясь, что эта сучка не найдет меня, чтобы потащить за собой. Я, черт возьми, устал быть рядом с ней. Ее хриплый голос действовал мне на нервы. Мне было двадцать семь. Она была намного моложе меня. Я бы предположил, что ей было около двадцати или около двадцати. Но каким-то образом она обвела вокруг пальца каждого ублюдка здесь. Она явно думала, что может сделать то же самое и со мной.
Сука жестоко ошибалась.
Пустая бутылка с водой хрустнула. Я не осознавал, что мои кулаки сжали ее, треснув пластик, пока звук не разнесся по бассейну. И я не осознавал, что мои глаза никогда не отрывались от Аделиты, пока она не подняла свои солнцезащитные очки и не улыбнулась мне. «Наслаждаетесь видом, сеньор Айерс?»
Мои губы скривились, пока она ждала моего ответа. «Не льсти себе». Я отвернул голову, пытаясь проигнорировать ее. Я понятия не имел, какого черта она вообще хотела быть рядом со мной. Нет, это неправда — я довольно быстро догадался. Она знала, что она мне не нравится. И она просто пыталась меня разозлить.
И, вопреки мне, это сработало.
Увидев ее движение периферийным зрением, я повернулся, только чтобы увидеть, как она сбрасывает халат, обнажая красное бикини под ним. Если это можно было назвать гребаным бикини. Аделита села рядом со мной, на шезлонг прямо рядом с моим.
Я снова почувствовал запах этих чертовых духов. «Я знаю, что ты делаешь», — сказал я, увидев, как этот подлец Винсент пялится на меня с другой стороны бассейна.
«Да?» — сказала она. «Не хочешь ли просветить меня? Познакомить меня с моим генеральным планом?»
Я повернул голову и увидел, что ее темные глаза уже смотрят на меня. «Да», — прошипел я. «Ты пытаешься меня разозлить. С тех пор, как твой папа сказал тебе следить за нацистами». Ее нос раздулся, хотя она сохраняла бесстрастное лицо.
Вот. Вот черт, она ненавидит это дерьмо так же, как и я. Она открыла рот, чтобы заговорить, но прежде чем она успела, Винсент скрылся из виду, чтобы ответить на звонок. Воспользовавшись тем, что она отвлеклась, я наклонился и прорычал: «Ты ничего для меня не делаешь. Так что можешь перестать вести себя так, будто я когда-либо найду тебя привлекательной. Я никогда не засуну свой член в твою пизду».
Аделита сглотнула, как всегда пытаясь сдержать свой гнев, но на этот раз она не смогла. Ее карие глаза вспыхнули, и я увидел, как вспыхнуло чертово пламя. Я увидел это до того, как это произошло. Аделита попыталась воспользоваться моей близостью и ударила рукой. Прямо перед тем, как ее ладонь рассекла мою щеку, я схватил ее за запястье и дернул к себе. Почти коснувшись ее носом, я сказал: «Хорошая попытка, принцесса».
«Отстань от меня», — прошипела Аделита, пытаясь выдернуть руку. Я сжал ее сильнее.
«Не могу дождаться, когда мой отец закончит и вернется на американскую землю. Из этого гребаного места». Я придвинулся к ней так близко, что почувствовал ее теплое дыхание на своем лице. От нее пахло мятой и кокосом от ее волос, а также солнцезащитным кремом, который был скользким и блестящим на ее подтянутом теле. Ее язык пробежался по ее красным губам. Эта помада. Эта гребаная помада, которой она всегда пользовалась, с каждым днем все больше бесила меня.
«Отпусти меня», — спокойно сказала Аделита. Слишком спокойно. Я знала, что это чушь. Я видела ненависть ко мне в ее глазах, чувствовала, как трясется ее запястье в моей руке.
«Держись от меня подальше», — предупредил я. Наши лбы практически соприкасались. Мне нужно было, чтобы она поняла. Чтобы она поняла, что больше не будет работать, если она будет рядом со мной каждый день. Я хотел, чтобы она ушла. Ее карие глаза, длинные волосы и длинные ресницы ушли из моей гребаной жизни. «Ты перестанешь со мной разговаривать. Ты выйдешь из гребаной комнаты, если я там, и даже не посмотришь в мою сторону. Я Белый принц гребаного Ку-клукс-клана, организации, которая спасет Америку. От нахлебников и импуристов и...»
Внезапно Аделита впилась губами в мои. Я замер, все еще крепко держа ее запястье в своей руке. Я ощутил вкус мяты, и когда Аделита просунула свой язык