— Нашла чему огорчаться. — ворчит Виктор, оценивая ситуацию. А ситуация аховая. Во-первых, края ямы мягкие и могут осыпаться. Трава на краю заглушает звуки, так что можно рядом пройти и не услышать. Достаточно длинной веревки, чтобы обвязать Лилю и вытащить ее — у него нет. Импровизированная веревка из штанов и ремня — может не выдержать. Она легкая, но все же не пушинка, килограмм сорок-то в ней точно есть, а то и пятьдесят. А если склон обвалится, то они там вдвоем окажутся и не факт, что их найдут быстро. Или вообще найдут. Самый правильный способ — отметить местоположение ямы и вернуться в лагерь, собрать помощь, взять нормальную веревку и уже тогда вытащить ее.
— Ты только меня не бросай, ладно? — говорит Лиля, задрав голову: — а то мне страшно.
— Тебе и страшно? Такое бывает? — говорит Виктор, расстегивая ремень и вытаскивая его из брюк: — разве Железная Кайзер чего-то может боятся?
— Одной остаться. — просто признается Лиля: — мне одной всегда страшно, потому я хомяка дома завела. Когда он где-то шебуршится, я слышу и мне спокойнее становится. Я хотела с кем-нибудь жить, но парни приставать начинают, а девушки не хотят со мной жить. Так что я с Владимиром Ильичем живу.
— Ну ты даешь, Бергштейн. Ладно, давай так попробуем… я сейчас спущу то, что можно назвать веревкой и…
— Я выберусь, я сильная, ты не переживай. — говорит Лиля: — если бы не нога, я бы и так выбралась. Да, наверное, даже с лодыжкой выбраться могу, но боюсь ее еще больше повредить, у нас же в субботу матч.
— Точно. Матч в субботу. И… на вот. Держись. — он опускает вниз импровизированную веревку. Сильно жалеет что рядом нет удобного ствола дерева, за которое можно было хотя бы держаться, если длины веревки не хватает.
— Держу! — отзывается снизу Лиля: — ты — держишь? Я поднимаюсь!
— Тоже держу. — свернутые в жгут серые брюки вздрагивают у него в руке. На удивление, Лиля совсем почти ничего не весит… или ему это кажется?
— Никогда я так не падала… — над краем ямы появляется лицо Лили и она — хватается за его руку, выползает на траву и падает рядом.
— Как твоя нога? — беспокоится Виктор, наклоняясь над ней.
— Болит. — признается Лиля: — но терпимо. Главное больше ее не повредить, а то меня Юлька убьет потом. Такая возможность скажет, Бергштейн, а ты… и убьет. А я молодая, пожить бы еще немного.
— Дай-ка осмотрю. — Виктор аккуратно расшнуровывает кроссовок на левой ноге и приспускает носок. Лиля морщится от боли.
— Опухает. — говорит он, потрогав голеностоп: — но вроде ничего страшного. Нужно лед приложить и ногу в покое оставить. Встать сможешь? Хотя, давай я тебя лучше на себе поволоку.
— Как принцессу?
— Как принцессу. — соглашается Виктор: — но лучше на спине.
— В-виктор Борисович! — раздается голос откуда-то сбоку. Виктор поднимает голову.
— А вот и пропажа наша нашлась. — говорит он: — Лермонтович, Тепляков, ну неужели нельзя было по-тихому из расположения свалить? Обязательно было всех на уши поставить? Какой первый принцип пионера? Не попадаться!
— А… что вы тут делаете? — говорит Володя Лермонтович севшим голосом и Виктор вдруг понимает, что он совершенно без штанов стоит над Лилей и держит в руке ее ногу. Отвечать на вопрос «а что вы тут делаете» в такой позе было совершенно невыгодным делом, а потому он и не стал.
— Вопросы тут задаю я, Лермонтович! — повышает он голос, добавляя в него авторитетности старшего по званию: — значит так, сейчас все вместе идем в лагерь. Я понесу Лилю… вот только штаны надену. А вы, четверо, гвардейцы кардинала — пойдете прямо передо мной, чтобы я вас видел! Чтобы из поля моего зрения ни шагу! Шаг вправо, шаг влево — засчитывается как попытка к побегу! Прыжок на месте — провокация! Лермонтович!
— Да!
— У тебя что, граната боевая есть?
— Нет! Нету у меня никакой гранаты!
— Смотри у меня. — Виктор не грозит пальцем, потому что натягивать брюки и грозить пальцем одновременно — сложновато. Лиля с любопытством крутит головой, разглядывая мальчиков с фонариками.
— Какие вы большие уже. — говорит она: — сколько вам лет? В какой класс ходите?
— В восьмом мы уже.
— Какие молодцы. Вить, дай мне руку, я встану. Я даже, наверное, идти могу, только хромать буду…
— Никаких экспериментов. У нас важный матч в субботу, я тебя понесу. Устану — вон отдам Лермонтовичу и Теплякову, пусть несут. Потому что это залет, товарищи бойцы! — повышает голос Виктор, затягивая ремень: — а эти кто такие?
— Мы из пятого отряда. — отвечает парень: — да мы ничего и не делали. Просто Старый Корпус проверили…
— И ничего там не нашли. — разводит руками Никита Тепляков: — ни мясорубки, ни Таньки-Людоедки. Только насрал там кто-то в углу и все.
— Танька-Людоедка? — Виктор подхватил Лилю, устроив ее на спине и поддерживая за бедра: — ладно пошли к лагерю. Что еще за Танька-Людоедка? Выкладывайте, архаровцы. И дорогу освещайте ровно, чтобы мы с Лилей не завалились… так о чем речь?
— Да это все Женька придумал…
— А вот и неправда! — и Виктор зашагал вперед, глядя под ноги и чувствуя мягкое тепло Лилькиного тела на спине, ее дыхание, которое щекотало затылок и выслушивая Легенду о Таньке-Людоедке. Постепенно деревья стали попадаться все реже, а там появились и огни летнего лагеря «Орленок».
— Опасно тут по лесу ходить. — сказал Виктор, выслушав историю о Таньке-Людоедке до конца: — вот даже Лиля на что у нас Ирия Гай и то умудрилась лодыжку подвернуть. Провал в земле, а по краю — трава растет и не видно ни черта. Днем не видно, не то что ночью. Некоторые сорта лесных орхидей обожают, когда корни наружу повисают, растут на склонах и обрывах вот таких. Так что вполне возможно, что эти ваши мальчики пошли за цветами для девочки-ботанички и упали в такую вот яму. Карстовый провал называется, мы же в поход хотели как раз к пещерам сходить.