Вот же идиотина.
— Оле, старуха моя, Сайха, тебе бомба, а ты за ним, он тоже!
— О skit! — Ольгер бешеным медведем прыгнул назад, в корму, но бывший парень уже скрылся.
Одновременно, не опоздав и на секунду:
Сайха быстрее пантеры, едва замеченная даже Даниловым взглядом, метнулась к мальчику и красивыми белыми руками обхватила его белокурую голову. Одним округлым движением свернула шейку, оторвала голову вовсе и кинула в нос, к наклонным окнам. Вместо крови из остатка шеи плеснуло черной жижей и завоняло мертвечиной, безголовое тельце качнулось и рухнуло бы, не подхвати его Сайха. Идеальная хищница.
Данилов пистолет бухнул трижды, две серебряные экспансивные пули превратили голову мертвой старухи в ошметки гнилой плоти и костей, третья вскрыла грудную клетку, и так молчащее сердце стало зеленоватой слизью — Данил перестарался.
Ольгер распахнул куртку, нашаривая свое, особое оружие, когда ступил на удобный обрезиненный трап вверх, в рубку. Дверь со сломанным замком бухнула за спиной.
На трапе, загораживая проход, стояла девчонка в черной широкой куртке. Темноволосая и темноглазая. Знакомая по снимкам. Ольгер остановил движение, не выхватив невеликий топор с посеребренным лезвием. Он в стесненных условиях не любил огнестрельной снасти.
— Красавец, — сказала девчонка, опасная, как взведенная торпеда, низким, не слишком девичьим голосом, — узнаю. Вы-то ничем не рискуете. Я вас не трону. Зачем спасать выродков? Плесень эту с вонючими пастями и мыслями? Берите власть, берите их кровь и мясо, я помогу. Хаос кончится, а вы останетесь на вершине пирамиды. Пищевой цепочки, как должно. Включи уже мозги.
Ольгеру показалось, голос звучит неуверенно.
— Да знаешь, — сказал он, сжимая кулак перед ее худым личиком, — жалко кнарр, хорошая посудина. И хватит с меня горящих кораблей. Уходи.
— Как хочешь. Другой раз, последний, встречу иначе.
И она пропала, миг и нет.
В рубке у пары кожаных кресел, под пультами с разноцветными экранами, свернулись три мужские фигуры в белых рубашках с погончиками, живые или нет, неясно. А у рулевого колеса перед левым креслом стоял белобрысый парень. Куртку он скинул, на спине черный дешевый пижак расходился пополам, так что в разрез выглядывала сероватая нечистая рубашка. Откуда ж тебя подняли, убогий?
Он обернулся, скаля белые зубы, щелкнул каким-то рычажком и прибавил ход спаренными рукоятками на приборной доске посередине, между креслами.
Ольгер видел: впереди, перед скалистым берегом, в волнах растет плоское каменное лезвие, и нос направлен прямо на него.
Мертвец шутовски поклонился и кинулся на мертвеца.
Но свистнул топор, почти перерубив ему шею.
Зпиликал сигнал, взволнованный женский голос взывал «Опасно, близкий берег, опасно, близкий берег!» А то мы не видим.
Тело с полуотрубленной головой, упавшей на грудь на ремне плоти, раскинуло руки, Ясно, он и не собирался драться, схватить, задержать на пару секунд, хватит.
До скалы полсотни метров, Loki ' s röv!
Рассердил берсерка, падаль.
Ольгер врезал трупу топором по бедру, привычным приемом, подрубил ногу и пинком отбросил в сторону. Убрать газ… рукоятки двинулись назад, но скрость не падала, не успеть…
Ольгер вспомнил троллев «Титаник», крутанул штурвал вправо. Нос качнулся туда, и «Орион» налетел на скалу.
С визгом каменный меч срезал левое подводное крыло, вспорол скулу корабля, тот свернул вдоль берега, ухнул носом на камни и под дикий скрежет, распарывая брюхо, пополз по границе воды и суши, сломал о скалу и хвостовое крыло. Остановился, завалившись влево, на искалеченный борт. Прибой хлынул в пробоины, и где-то внутри заверещал пожарный сигнал.
Ольгера бросило на руль, хрустнули, ломаясь, ребра… не впервой, залечим. Палубу перекосило. Берсерк развернулся — из-под пульта, дергаясь и пачкая ковролин черной гнилью, полз мертвец. Парой ударов топором Ольгер превратил его в шевелящуюся груду тухлой плоти. Кто-то застонал снизу, в команде есть живые, добро. Его обоняния коснулся знакомый запах: снизу тянуло дымом.
В салоне творился бедлам. Сайха сгруппировалась как кошка, но Данила приложило о кресла, впечатало виском в подлокотник, пожалуй, живым он в живых не остался бы. Все сильнее пахло синтетическим дымом, по перекошенному полу ползли окровавленные люди, где-то рыдали, женщина повторля «о Божа, о Боже», кто-то в голос ругался черными словами.
Данила выручила давняя, детская еще привычка. В любом транспорте он прежде всего разглядывал яркие, красивые аварийные картинки и схемы эвакуации. Даже смерть и воскрешение не стерли ту манеру. Он поднялся, ноги передали перекошенность палубы, голова отозвалась не болью, скорее ощущениями неладного. Минута показалась очень долгой, но неудобства прошли, а зрение обострилось, его амулет все еще работал, хвала адской магии.
— Сайха, я к аварийному трапу, помоги их направить, долбонавтов, пока не затоптали.
В густеющем дыму он перебирался через тела, кого-то пришлось отталкивать, почти уткнулся коленом в темнокожего паренька в сером костюмчике, распластанного через проход в темно-бордовой луже, и без признаков жизни. Вот и выход.
Рвануть по трафаретной стрелке вертикальную рукоять вроде самолетной, откинуть тяжелую выгнутую дверь. Так, красная ручка, «надувной трап нагрузка 200 кг», дергаем, но аккуратно, силища мертвеца тут все погубит. Хорошо, плоты не понадобились, ох и был бы с ними карамболь.
— Сайха где?
Ольгер. Цел, курилка.
— Да в порядке, помогает выгнать это стадо.
— Я всё. Он готов, но сам видишь… успел.
Оранжевый трап языком чудовища развернулся в воздухе и упал на мокрые камни, шипя и раздуваясь.
— Принимай их внизу, троллев сын. Сайха, ты там как?
— Строю их в колонну. Шевелитесь, а то тут снова будет погребальный костер.
— Погоди, — Ольгер почти смутился, — вытащу команду сверху. Они ж не виноваты, крысята.
Умница Сайха не только строила очумевших, но и как-то заставила их тащить с собой тела, может, кого и зря уже, разберемся после. Серьезно раненых или погибших было человек десять, кресла уберегли, бедолаг волокли не то чтоб нежно, но без паники, еще десятка два ковыляли с ранениями и ушибами, удар вышел жестокий.
Данил чуть не за шкирки вытаскивал окровавленных, стонущих или молчащих людей, не разбирая пола и возраста, почти швырял на трап, не миндальничая.
А в корме уже валил в небо черный густой дым и потрескивало.
Ольгер передал на трап двоих моряков, третий, шатаясь, спустился сам, а теперь старый пират рычал и размахивал топором внизу, спрыгнул с высоты третьего этажа сам, не без изящества, даже на ногах устоял. Сгонял пострадавших, впрям похожих на стадо, подальше вдоль прибоя. Там берег становился круче, море захлестывало камни, пенилось у колен людей, а о том чтоб забраться вверх