— Кой черт не врезать туда ракетой?
— А без толку. Оно уже нажралось гаввахом, даже если снести гору, просто перескочит в другое место и начнет сначала. Там где мы не знаем. Вертолет Майи дико занят кстати. Я не успел с ними поговорить, уже фью… ищи ветра. Из моря полезла разная пакость. Кораблик, «Горгиппию», утопил ваш приятель мег с родичами. На пляжи прут мозазавры, плезиозавры и черт морской знает что еще. У милой парочки, конечно, реакция получше тех бедолаг… (он махнул лапой в сторону места падения «аллигатора»). Выкрутятся. А я вот, как собачка, бегаю вас предупреждаю. Ауф.
Он демонстративно высунул язык и запыхтел.
— Спасибо, дружок, с меня косточка, — Данил нахлобучил шлем, захлопнул тонированное забрало. — Нам одна дорога, лететь на Лысую гору, так?
— Со стороны города ты на этом стрекозле не проскочишь, съедят. Более-менее свободна пока дорога вдоль обрыва, советую попытать там.
Бродяга на задних лапах, страшно похожий на геральдического леопарда, передними распахнул створку ворот, но вдруг замотал и без того растрепанной головой.
— Батюшки. Твоя красавица зовет. Да она в городе, возле как его… восточный такой бардак, с башенками?
— «Сим-сим» (точно, Эля ее звала вчера, а время к обеду уже)…
— Умница. Я туда, а ты подтягивайся, да очнись уже, жених второй свежести.
И пропал. Данил вдавил кнопку включения, на щитке запереливались цифры и символы, полный заряд. Он бросил послушную машину в проем, на улице развернулся на заднем колесе, пережигая резину. Крутанул рукоять: полный ход. Мотор взвыл электронным аккордом.
Брошенные машины, тела на тротуарах. Опрокинутый набок белый автобусик «Хюнде», маршрутка с распахнутыми дверьми, на стеклах внутри кровавые пятна. Рядом, задрав подбородок, на спине лежит мертвая старушка в тренировочном костюме, в руке так и зажата клетчатая сумка с яблоками.
Большинство, конечно, сидят по домам и боятся. Ждут, когда дело дойдет до них.
На Самбурова в спину ему толкнуло шумом моторов. Данил привычным мотоциклетным рефлексом прянул к тротуару.
Мимо в облаке выхлопной вони пролетел желтый «пазик» с надписью ДЕТИ на весь борт, забит до отказа. За ним броневик «Тигр» в зеленых и песочных пятнах, башенка с автоматической пушкой развернута назад, из распахнутого люка на миг показалась знакомая светловолосая голова. За кортежем неслись три зверя, вроде львов, но светло-крапчато-серые, с короткими гривами. Размерами с коней, не меньше.
Пушка застучала, одного из котов просто расплескало, он свалился на асфальт с разможженным черепом и заскреб перебитыми лапами. Двое других отпрянули и пропали за углом ближнего дома. Маленький караван скрылся, где-то впереди еще и еще огрызаясь короткими очередями.
Лежащая ничком у ступенек стройная молодая женщина с длинными светлыми волосами, разметавшимися по зеленому газону, в пестром бело-желто-голубом платье: у Данила на секунду скрутился узел в молчащей груди, а говорят, мертвым неведом страх.
Нет, конечно нет. Но он притормозил.
Лет тридцати пяти, не старше. Данил поставил «Зеро» на подножку и подошел, поднимая забрало: шлем он снимать не хотел. С Дашей защитник, стоящий трех таких как он. Не подходя ближе, уже понял: зря. Шея под волосами вывернута под неестественным углом. Хотя бы мгновенно. Не красавица, но милая, обручальное кольцо на пальце.
Скрип. Кто-то открывал застекленную дверь на крыльцо под вывеской «Ваш адвокат».
Данил сдернул с плеча дробовик и увидел: дедок. Типичный такой, в блекло-серой хламиде, боты «прощай молодость», неглаженые брюки. Бифокальные очки в пластмассовой оправе под обширной лысиной. Палка с набалдашником. Ветеран сражений за колбасу по два двадцать.
— Сынок, ты чего? Чего деется-то? Чертовщина кругом, сынок, ты сам откуда такой чудной?
Данил покачал головой и ответил:
— С того света выходец.
Вскинул дробовик и выстрелил деду в голову. Череп разнесло в куски. Данил добавил:
— Как и ты.
Живые так не пахнут. Обезглавленный труп рухнул и покатился с крыльца, разбрызгивая гниль, на глазах темнея и распадаясь. И правда старый.
Над головой мелькнул остроносый серый силуэт, на улицу пала звуковая волна, медленно стихла, ушла из черепа. Почти оглушенный, Данил выругался.
Ну конечно, перепуганные дураки ох и натворят, когда поймут. Как бы не шарахнули той самой ракетой, станется.
Он спиной ощутил тяжелой пристальное внимание. Между ним и мотоциклом кто-то стоял. Очень быстрый кто-то, успел ведь.
Огромная, с малолитражку, серо-бурая шерстяная гора. Медведь-гигант смотрел черно-багряными глазками, с желтых клыков текло липкое, вонючее. От медведя разило смертью, старой, древней даже. Тупой и бессмысленной. Таких в нормальном, человеческом мире не осталось очень давно, подумал Данил. Пещерный медведь? Отчего нет. Главное, эта сволочь перегораживала отход.
Данил медленно, почти нежно поднял еще дымящийся ствол. Запах бездымного пороха чудищу не понравился, бывший супермедведь глухо рыкнул, почти переходя в инфразвук, и пошел на бывшего человека. Широченные ступни шлепали по асфальту еле слышно, только постукивали огромные черные когти. С кинжал каждый. Когда-то, в далеком светлом студенчестве Данил видел череп человека, «поглаженного» по голове, по выражению судмедэксперта, обычным бурым медведем. Точнее, полчерепа.
Мотоцикл, спокойно стоящий за медведем, был недоступен, как если бы укатил на Марс, это Данил понимал прекрасно.
— Ты медведушко мой батюшко, ты не тронь мою лошадушку. Пожалей свою головушку, падаль. — Сквозь зубы пробормотал упырь.
Зверюга поднялась на задние лапы и двинулась на него. Данил выстрелил в низ брюха. Картечь проделала здоровенную дыру, оттуда хлынули серые, бесполезные кишки. Но медведь только рявкнул и взмахнул лапами. Он двигался быстро, очень быстро.
Коготь слегка царапнул по Данилову мотошлему, вспорол толстый слоеный пластик. Пещерный рванулся, и живой человек тут и закончил бы историю. Данил вывернулся, выхватил из ботинка кинжал: пасть совсем рядом, удар снизу вверх в нижнюю челюсть, вогнал со всех нечеловеческих сил.
Клинок пробил челюсть, серый гнилой язык, вонзился в нёбо и застрял. Медведь замотал башкой, заскользил задними лапами на своих кишках и припал на передние.
Данил вставил в приоткрытую пасть ствол дробовика, толкнул поглубже и дважды нажал на спусковой крючок. Бух, бух.
Серебряная картечь крупной рубки разнесла нёбо, вышибла багровые глазки наружу, перемешала мозги внутри черепа и перебила позвоночный столб.
Медведь рухнул, Данил поспел отскочить от валящейся горы плоти, но когти, дернувшись и продрав асфальт насквозь, наконец замерли. Из изуродованной пасти потекло черно-серое содержимое черепа, мерзкого вида и запаха.
Труднее всего было выдернуть кинжал, но Данил был упрям, помогая ногой, выдрал славное лезвие, обтер о мех на медвежьей лапе. И медленно отступил к мотоциклу. Перезаряжая дробовик, сказал врагу откуда-то памятное:
— Человек сильнее всех, нет ему ни в чем помех.