Нуждаясь увидеть ее лицо, нуждаясь показать ей, что я здесь, что я здесь ради нее, я оттолкнул ее, и наши взгляды встретились.
Ее нижняя губа дрожала. “ Они никогда не учили ее жестам, Леви. Она едва умела читать по губам. Они не дали ей инструментов для выживания, поэтому ей пришлось их придумывать”.
Мои мышцы застыли в ожидании того, что будет дальше. Я не знал, что то, что она собиралась сказать, растопчет мою душу. “Поэтому нам пришлось создать наш собственный язык жестов. У нас был тайный язык для самих себя. Это был наш, наш секретный язык, спрятанный на виду у мира, который нас не хотел. В нем не было места для нас — по крайней мере, так она мне сказала. У нас, по крайней мере, был свой язык. У нас, по крайней мере, было это... ” она замолчала. Я увидел Элси в совершенно другом свете.
Потому что это было от чистого сердца. Она доверяла мне. По дрожи и настороженности в ее голосе я понял, что она просто не говорила об этом.
Как я.
На ее лице промелькнула улыбка, и Элси сказала: “Моя мама была неразговорчивой. Всю ее жизнь ей говорили, что у нее ужасный голос, ставящий в неловкое положение окружающих. Над ней безжалостно смеялись, пока она не стала разговаривать только со мной. Даже тогда это было редкостью. Но она часто говорила мне, что любит меня. Даже под воздействием наркотиков, которые доминировали в ее жизни, она часто говорила мне, что любит меня ”.
Элси убрала руки с моей шеи и поднялась с моих колен. Я сразу почувствовал потерю из-за того, что она не была рядом, но эта мысль исчезла, когда я увидел, как она идет к статуе моей мамы, той, что изображает сломанную версию ее жизни.
Чувство вины, которое я всегда испытывал, начало нарастать. Когда Элси опустилась на колени и прижала ладонь к мраморной щеке моей мамы, я почувствовал, как внутри загорелось что-то незнакомое.
“Она не могла сказать мне, что любит меня, - внезапно объяснила Элси, рассказывая о своей маме, - но она могла показать мне. По-нашему, она это сделала.
Я был ошеломлен, когда румянец пополз вверх по груди и шее Элси, чтобы опуститься на ее щеки. Ее голубые глаза обратились к скульптуре, и, затаив дыхание, она наклонилась, прижимаясь лбом ко лбу мамы.
“Вот так”, - объяснила она. “Моя мама клала руку мне на щеку, я клал свою руку на ее, и наши лбы соприкасались. Так моя мама говорила мне, что любит меня. Так я сказал ей, что люблю ее в ответ.
Я увидел, как глаза Элси закрылись, а на губах появилась отстраненная улыбка. Затем она отстранилась, присев на пятки и уперев руки в бедра. Она выглядела так, словно молилась. Элси посидела так несколько минут, собираясь с силами.
Ее рука потянулась к медальону на шее, и она сжала его в кулаке.
Когда за пределами склада ударила молния, разогнав темноту, веки Элси дрогнули и открылись. Она поднялась на ноги и подошла ко мне. Наклонившись, Элси склонила голову набок и посмотрела на меня.
Я ждал, ждал, когда она заговорит, и наконец она сказала: “Какое благословение”.
Мои брови в замешательстве опустились. После всего, что я ей рассказал, я не мог понять, как я был благословлен. Должно быть, она увидела это на моем лице, потому что сказала: “Твоя мама умерла, но твой брат создал для тебя благословение. Ты можешь навещать ее, когда захочешь”. Ее взгляд переместился на статую, и она вздохнула. Ее лицо побледнело, и боль стерла ее милую улыбку. “Меня не было с мамой, когда она умерла. Никого не было”. Услышав эти слова, я почувствовал боль в животе.
Палец Элси указал на медальон. “Все, что у меня осталось от мамы, - это маленькая фотография внутри моего медальона. Больше ничего. Никаких фотоальбомов на память о ней, ” она указала на скульптуру моей мамы, - никаких скульптур, глядя на которые я могла бы улыбаться каждый день. Обнять ее за щеку и прижаться лбом, чтобы ... показать ей наше ‘Я люблю тебя’. Ее глаза встретились с моими. “Это благословение, Леви. Настоящее благословение иметь это в своей жизни ”.
Я бы поспорил, что именно эта милая блондинка была благословением. Мое благословение, которое зашивало дыру в моем сердце, залечивая рану, которую я носил в себе слишком много лет.
Элси продолжала наблюдать за мной, пока я медленно не продвинулся вперед, застав ее врасплох. Откинув назад выбившуюся прядь волос, упавшую ей на глаза, я сказал: “Я бы действительно хотел поцеловать тебя прямо сейчас”.
Элси повернула лицо к моей руке, которая все еще оставалась на ее щеке. Ее щека прижалась к моей ладони, и она прошептала: “Я бы тоже этого очень хотела”.
Я подавил улыбку. Прежде чем я позволил ей сформироваться, я подался вперед и захватил губы Элси своими. На этот раз обошлось без нервов. Сегодня вечером мы разрушили эти барьеры. Она заговорила. Я показал ей это место. Она начала рассказывать о своем прошлом. Наши стены рушились.
Руки Элси запустили пальцы мне в волосы, как раз в тот момент, когда наверху раздался еще один раскат грома. На этот раз было тише, гроза начала утихать. Обхватив руками ее талию, я притянул ее к себе на колени, и удивленный возглас Элси прервал наш поцелуй.
Пристальный взгляд Элси был прикован к моему, и я мог поклясться, что слышал, как ее сердце колотится так же быстро, как мое. Ничего не было сказано. Я не мог думать. Мне нужно было снова ощутить ее губы на своих. Я так сильно в этом нуждался.
Я снова прижался губами к губам Элси, из ее груди вырвался тихий вздох. Рискнув, я осторожно просунул свой язык в ее рот, робкий язычок Элси, мягко скользивший по моему. С каждой минутой я чувствовал себя все