– Пришлось остаться твой огрех исправлять.
– Мой огрех? – Варя отпрянула.
– Озерцо-то где? В лесу. А хозяйку его, Виряву-матушку, мы не уважили.
– Так мне-то откуда об этом было знать? Вы все к обряду готовили и его проводили, а не я. И потом, мы же… вот эти все побрякушки…
– «Вот эти все побрякушки» я от твоего имени подарила Ведяве, и она, судя по всему, осталась довольна. А вот Вирява… – Знахарка покачала головой.
– Ведява-Вирява… Я совсем запуталась. Кто там в лесу-то был? Кабан? – Варя почувствовала, что начинает злиться. Поиграли в обряды – и хватит. Чего теперь-то ее пугать?
Метьказ вздохнула.
– Будем считать, что кабан. – Она резко нажала на педали и покатилась вперед.
Варя подняла свой велосипед и поспешила за знахаркой. До деревни они ехали молча. Чем больше спадало напряжение, тем яснее становились мысли Вари. Когда показались редкие огоньки неспящих домов, в ее голове родилось стройное объяснение произошедшему: Метьказ подговорила какую-то девушку подыграть, та замечательно изобразила бегающую туда-сюда Ведяву, а потом скрылась в лесу, откуда напустила еще больше страху шорохами. Внутри Вари все кипело. Семь тысяч! Хорошо ума хватило петуха не дать заколоть. Никогда бы себе не простила.
В переулке, откуда надо было сворачивать к дому Тамары, Варя отдала Метьказ рюкзак и сухо попрощалась.
– Панар завтра вернешь. И если что-то странное в ближайшие дни заметишь или узнаешь, придешь! – как-то неуверенно сказала ей на прощание знахарка. – Эй! А велосипед-то!
Но Варя, закусив губу, уже мчалась к Тамаре.
Варю разбудили взволнованные мужские голоса. Она встала с кровати и прислушалась. В одном из говорящих она узнала Павла, в другом – Ивана Трофимовича. Они то почти кричали, то переходили на шепот. Варя натянула джинсы, накинула поверх футболки толстовку и вышла в коридор.
– Ладно бы одна сосна упала, так ведь три! В безветрие! – цедил Иван Трофимович.
– Ну маленько был ночью ветерок, не скажи, – тянул Пашка.
– Нет, ты меня послушай: это потому, что лес совсем замучили, корни все оголились, землю вытоптали туристы эти…
– И кабаны. – Варя не смогла отказать себе в удовольствии неожиданно выйти из засады.
Лесник уставился на нее с таким видом, словно готов был разорвать. Варя сделала шаг назад.
– У вас же их тут… кишмя кишит… ну… в лесу…
Иван Трофимович хищно подскочил:
– А ты откуда знаешь, кто и что у нас в лесу кишит? А? Журналисточка?
Варя попятилась, но лесник схватил ее за плечо.
– Что вы себе позволяете? Ну-ка отпустите меня!
– Эй-эй, отец, ты полегче… – Павел быстро встрял между ними и ловким движением оторвал от Вари лесника. – Ты чего?
– А то, что человеку ногу придавило сосной! И еще двоих чуть не пришибло! Потому что нельзя сейчас в лес, нельзя!
Иван Трофимович бросился к двери, но развернулся на полпути.
– Ходила в лес? На поляну, да? Признавайся! Ну! Кто тебя туда водил?
– Пап… – В комнату вошла Тамара. – Никто не ходил в твой лес.
Лесник сощурился.
– Так. Ясно. Рассказывайте. – Он уселся на стул. – Я слушаю.
Варя и Тамара переглянулись.
– И заодно объясните, чей велосипед там за Леськиной будкой стоит.
Тамара закатила глаза.
– Пап, вот поэтому, – она раскрыла ладони в объясняющем жесте, – людям в принципе не хочется с тобой общаться.
– Слушаю, – с нажимом повторил он.
– Я расскажу, – встряла Варя, с усилием добиваясь железных ноток в голосе, – если вы ответите на мои вопросы. Вы же обещали подумать над тем, чтобы дать мне интервью. Почему бы не сейчас?
– Я б тоже это интервью послушал, – хмыкнул Павел.
– Обойдешься.
Иван Трофимович резко встал и хмуро кивнул Варе, приглашая следовать за собой. Они вышли во двор.
– Сначала ты, – приказным тоном заявил лесник.
Варя сделала вид, что ей нужно откашляться. Козырь у нее был сомнительный, терять такой не жалко. А попытаться можно.
Леська вылезла из будки, потянулась и пошла в их сторону. Трофимыч по-хозяйски протянул руку, чтобы потрепать ее, но та лишь лизнула его на ходу розовым языком и ткнулась мордой в Варины колени.
– Вы сказали, что на поляну нельзя. Мне предложили альтернативу. – Варя села на ступени, погладила Леську между ушей, и та блаженно зажмурилась.
– Ведьозкс?
– Кажется, это так называлось…
– Обряд Метьказ проводила?
Варя кивнула.
– Где?
– Она сказала, что из-за вашего запрета придется идти не куда обычно, а ехать на дальнее озеро.
– Какое?
– Без понятия. Мы ехали на велосипедах минут тридцать по шоссе, потом свернули на бездорожье. Там близко озерцо такое полузаросшее. Совершили обряд. Стали обратно собираться, а тут в подлеске затрещало. Думаю, кабаны ходили. Я испугалась, схватила велик и уехала. Метьказ следом. Все обошлось. Вот и вся история.
– Затрещало в подлеске? То есть там рядом лес?
– Он за озером начинался. Да.
– А Метьказ… – Лесник присел на корточки и заглянул Варе в лицо. – Она в заговоре упоминала что-то о Виряве? Не о Ведяве, это важно.
– Не сразу. Уже потом сказала, что надо было дары и той и той преподнести. А мы… то есть я… я раньше времени убежала.
Иван Трофимович тяжело встал и уставился куда-то мимо Вари, беззвучно шевеля губами.
– Можно, теперь я спрошу?
– М-м.
– Вам угрожает опасность, Иван Трофимович? Вы вынуждены кого-то покрывать? Скажите просто «да» или «нет».
Иван Трофимович взглянул на нее сверху вниз, его лицо сморщилось, как если бы он собирался заплакать, но в следующее мгновение расхохотался. Леська встрепенулась и радостно завиляла хвостом.
Варя поднялась со ступенек и терпеливо выждала, пока у лесника прекратится истерика. Или что это там у него было…
– В вашем лесу – за редким исключением – пропадают только женщины. Вы охраняете лес от приезжих как зеницу ока. Что там творится? Думаю, и с Сергеем что-то стряслось не на реке, к которой он с Ильей, судя по всему, даже близко не подходил, а где-то между развилкой и Священной поляной. И командировку, в которой он так надолго задержался, вы придумали. Так ведь? Если вам что-то известно, совсем необязательно говорить мне. Просто сделайте анонимную наводку в полицию. – Варя наконец поймала его взгляд. Лесник окончательно стер напускное веселье со своего лица. – Собственно… Это все, что я хотела сказать.
Она развернулась и стала подниматься по ступенькам.
– Подожди.
Варя остановилась.
Козыри низкого достоинства иногда решают исход игры.
Илья
Ирина встретила Илью жалобными глазами: ей было «как-то нехорошо». Поздно вечером начались схватки. Ирина сказала, что они наверняка только тренировочные, но не находила себе места. Трофимыч будто накаркал. В час ночи решили на всякий случай съездить в роддом. Илья старался сосредоточиться на «здесь и сейчас», «быть в моменте», но внутренне тянулся к тому, что оставил в Шимкине: неоконченным разговорам, подозрениям, ранимой Варе под маской пробивной журналистки. Не в таком состоянии он хотел поддерживать жену и готовиться к долгожданной встрече с сыном. Совсем не в таком.
Утром им предложили остаться в стационаре, хотя раскрытия еще не было. Ирина согласилась. Илья тут же почувствовал облегчение, а следом – стыд. Теперь ответственность за жену перешла большей частью на врачей. Постоянно сидеть с ней, держа за руку, было совершенно необязательно, правильно? Вроде бы да. Но и не совсем. Жена словно чувствовала, что он мается, и сама отправила его домой. «Пропылесосишь, сотрешь везде пыль, даже со шкафов», – сказала она. «Конечно, это важно!» – быстрее, чем нужно, согласился он. Как будто младенец будет спать на шкафу…
Илья сел в машину и взял в руки телефон, на который не решался посмотреть в роддоме, чтобы не раздражать Ирину. Несколько пропущенных звонков от Вари. Он открыл мессенджер. Варя оставила ему четыре голосовых сообщения. Он нажал на воспроизведение.
09:03
Привет!.. Уйди, Леська! Тьфу…