— А я знаю где!
— Ну?!
— Двуреченский — это я, — не без гордости заявил Бурлак. — Просто в камеру меня поместили под другим именем, чтобы вопросов поменьше возникало.
— Да ты…
— Да — я! А такой ушлепок, как ты, ничего мне даже и не сделает!
Балахна прямо рычал от невозможности немедленно напасть и прикончить своего оппонента — он был помельче, чем Бурлак-Двуреченский, да и не такой тупой, как предыдущий «морячок».
— Ты не знаешь, с кем связался! — только и вымолвил он.
— А что мне знать-то надо? — беспечно прокомментировал Юра. — Что у тебя руки коротки, чтобы до меня дотянуться? Или что ты зассал при одном виде полицейского агента в твоей уютной камере?
— Зря ты так со мной, ох, зря.
— Ах, сколько таких желторотиков, как ты, мне подобное уже говорили.
— Капец тебе, гнида, — сообщил Балахна. — До полуночи не доживешь.
— Ой ли? — почти удивился Юра. — Иди умойся лучше, да слюни подотри! — и Бурлак смачно харкнул под ноги преступному авторитету.
Дело было сделано. Топор войны вырыт. Оставалось только ждать.
Под вечер в камере стало неприлично тихо. Словно все животные леса в один момент решили вдруг поспать, причем завалились на свои койки еще до отбоя. А Юра лежал на своей и представлял во всех красках, как оно будет.
Истекали уже последние минуты отведенного что Балахной, что им самым времени. И когда показалось, что он уже не выполнит данного самому себе обещания, урки неожиданно повскакивали со своих мест и бросились на него! Почти у каждого в руках было что-то тяжелое или колюще-режущее: от самодельных кастетов до заточенных ложек. А били и резали так, словно мстили за любимую женщину.
Афоня тоже вскочил как ужаленный, но не для того, чтобы убивать Бурлака-Двуреченского, а ровно наоборот! Он пытался что-то предпринять, метался по камере, орал и призывал всех остальных к ответу, особенно Балахну: «Мы же договаривались!!!» На что преступный авторитет хмуро отвечал: «На такое — нет.»
Ну а Юра, получая первые удары, лишь улыбался. А заодно… заранее начал повторять код, услышанный от Викентия Саввича в хижине фермера: «Три шестнадцать двести шестьдесят восемь, пять одиннадцать двести четыре, семь семнадцать пятьсот пятьдесят пять, шесть… ой, то есть… семь двадцать четыре тысяча девятьсот тринадцать». И затем повторил снова уже уверенно: «Семь двадцать четыре тысяча девятьсот тринадцать!»
Он припомнил код еще во время «домашнего ареста» на пароходе, возвращаясь в Россию из Штатов. И потом повторял про себя каждый день! На всякий случай. Чтобы, ежели кто покусится на его тело или душу, не убиться по-настоящему, а перенестись куда-нибудь! И вроде как получилось.
Глава 12. Отстойник душ
1
— Добро пожаловать в отстойник, или накопитель душ! А также в чистилище, загробный мир, преисподнюю, личный ад — это кому как больше нравится, хотя суть одна, как говорится, те же яйца, только в профиль! — и собеседник поклонился.
На вид это был всамделишный самурай, будто сошедший со старинной японской гравюры, одетый в традиционное кимоно и вооруженный острым клинком — катаной. Пространство вокруг него напоминало райский сад, но тоже с восточным отливом. И как бы в подтверждение этих наблюдений он выхватил из ножен меч и рассек пополам падающую с дерева сливу…
— Ловко! — признался Юра.
…Успев насадить обе половинки на меч и предложить угоститься любой из них.
— Спасибо! — Бурлак потянулся за райским плодом, но тут же едва не лишился руки.
Самурай снова подбросил кусочки сливы в воздух и множеством взмахов меча растер их в мелкий порошок.
— Понимаю твое удивление, — участливо улыбнулся он. — И, предупреждая будущие ошибки, сразу рассказываю, чего здесь лучше не делать. По большому счету, всего двух вещей. Во-первых, не надо ничего трогать, срывать и тем более пробовать — плохая примета. И во-вторых, смотреть на свое отражение… Хотя второе назвал бы даже вкусовщиной, но лично я пока бы не советовал.
— А ты кто? Проводник по этому месту? — догадался Юра.
— Так точно! — и самурай вновь рассек воздух катаной, но уже в рамках приветственного жеста.
— А можно больше так не махать? И… имя у проводника есть? — спросил Бурлак.
— Пока нет, но ты можешь его дать! Не махать тоже можно, — и он убрал меч в ножны. — Хозяин — барин.
— Хочешь сказать, что и ты, и весь этот японский сад — продукт моего воображения?
— На восемьдесят один процент.
— А на девятнадцать что?
— Проекция реального места, если конкретно — из японской префектуры Нагасаки.
— Так, ладно, яснее не стало. Давай дадим тебе какое-нибудь самое распространенное японское имя. Какие сейчас популярны?
— Сейчас — это когда?
— Допустим, в две тысячи двадцать третьем году.
Самурай на мгновение задумался, словно компьютерная программа просчитывала ответ, но именно что на мгновение, после чего выдал:
— Могу предложить на выбор: Ацуши.
— Вот на нем и остановимся, Ацуши-сан! — перебил попаданец. — Думаю, есть вопросы поважнее, чем полчаса выбирать тебе имя!
— Не могу с вами не согласиться, — и самурай снова поклонился Бурлаку.
— Прекрасно! Только у меня тоже будут два предупреждения во избежание ошибок… Во-первых, предлагаю перейти на «ты». И, во-вторых, начинай уже экскурсию, а то я сдохну от любопытства, прежде чем успею что-либо понять! — Юру наконец отпустило, и он расхохотался.
Самурай тоже похихикал для порядка. После чего они отправились гулять по загробному миру. Хотя по-прежнему проекция места из префектуры Нагасаки больше напоминала райский сад, чем геенну огненную, описанную Данте и другими религиозными авторами.
2
— Первый вопрос напрашивается сам собой… — начал Бурлак.
— …Почему отстойник душ, он же — преисподняя, выглядит скорее как райское место, а не наоборот? — закончил за него Ацуши.
— Ты еще и мысли мои читаешь, — констатировал Юра.
— Сложно не читать, будучи продуктом твоего же подсознания. А отвечая на твой вопрос, напомню русскую народную мудрость, гласящую, что первое впечатление обманчиво.
— Особенно смешно слышать об этом от японского самурая! И… ты что-то еще упоминал про личный ад, а это как понимать?
— Так и понимать. Личный ад у каждого свой. Для тебя им будет этот сад. А для условного Игоря Ивановича Корнилова — маленькая каптерка в войсковой части номер двадцать пять сорок три, где старшина Бедняков снова начнет докапываться до салаги, как в первый раз…
— Не говори мне про Корнилова! Расскажи лучше про японский сад!
— Не вопрос.
Они завернули за куст прекрасных разноцветных азалий и оказались на