— Не доверяешь? Неблагодарный! — хохотнул Саввич. — Ты даже не знаешь, скольких людей мне пришлось обойти, чтобы это путешествие состоялось. С десяток, не меньше! И каждому я оставлял по маленькой «котлете», назовем ее так, чтобы они навсегда забыли о существовании капорника Жоржика Гимназиста Ратманова, а видели перед собой исключительно Иосифа Бермана!
— Спасибо тебе, конечно.
— Да ты только посмотри на это совершенство! — Двуреченский обвел комнату руками. — Каюта оборудована по последнему слову тогдашней… сегодняшней техники! А дизайн интерьеров? Здесь предусмотрено все для того, чтобы не выходить отсюда всю оставшуюся часть пути! Или ты хочешь в трюм, в клоповник к пассажирам других классов? Так это завсегда можно устроить, поменяешься с доплатой, а на сэкономленные деньги купи себе «шоколадку с мясом»!
— Ладно-ладно, не заводись, Двуреченский… Скажи лучше, когда ты, наконец, мне все расскажешь?
— А вот перекусим чего-нибудь и начну! — ушлый товарищ дотянулся до изящно оформленной папочки с меню.
И довольно долго зачитывал, что помимо поистине «царских» завтраков, обедов и ужинов пассажирам первого класса полагалось пять раз на дню потреблять варенье, печенье, сыры, паштеты, икру, свежий хлеб, фрукты, морепродукты и т. д. А также запивать все это широким ассортиментом вин, ликеров, виски и коньяков. А после шести часов идти веселиться вместе с другими будущими эмигрантами — каждый вечер на судне устраивались балы: русский, английский, шотландский, ирландский, арабский, американский. А не хотите на бал, пожалуйте в синему или на представление японского театра кабуки. Не хотите в кабуки — идите в гимнастический зал. Не хотите в зал — занимайте шезлонги на палубах с безоплатным видом на «Атлэнтик оушэн».
Двуреченский снова потянулся. Но лишь для того, чтобы позвонить в электрический звонок на золотой подставке. Метрдотель появился уже через пару минут. Правда, к тому времени Викентий Саввич уже успел приготовить себе коктейль, смешав пару ликеров из местного мини-бара, и теперь вливал его в себя, глядя на вошедшего странным взглядом.
— Господа! — приветствовал подельников работник «Царя» с легким иностранным акцентом. — Чем могу услужить?
— Мне не очень нравится, как висит эта штора, — капризно произнес Двуреченский. — Попробуйте-ка ее перевесить!
— Конечно… — и метрдотель бросился выполнять прихоть пассажира первого класса.
А Ратманов бросил взгляд на «домашнюю библиотеку».
— А газеты у вас есть? Русские, к примеру? И за какое число?
— Газеты имеются. Третьего дня. Вот в этом ящике, — и метрдотель открыл створку еще одного изящного шкафа, который они даже не заметили. — Что-то еще?
Двуреченскому захотелось заказать обед в номер. И он еще чуть ли не полчаса выбирал между раковыми шейками, лягушачьими лапками и американскими гамбургерами, чтобы в конце концов остановиться на блюдах традиционной русской кухни.
Ратманов же вовсю штудировал «Московский листок». Вроде бы «третьего дня» о «побеге двух опаснейших преступников» не сообщалось ни слова. Однако Георгий продолжил внимательно изучать все скандалы, интриги и расследования начала XX века. И вскоре его настойчивость была вознаграждена. Внимание Жоры привлекла заметка небезызвестного Кисловского о некоем происшествии в доме «чиновника средней руки» московской городской (да сыскной же!) полиции. Вне всяких сомнений, речь шла о Двуреченском, просто корреспондент, как обычно, приврал. Причем, по информации «Московского листка», тот чиновник оказался лютым взяточником, из-за чего к нему домой нагрянули чуть ли не все правоохранители города. «Хоть в последнем почти не ошибся», — отметил про себя Ратманов.
А Викентий Саввич схватился за голову.
— Взяточник! Да что он себе позволяет! Что он возомнил о себе, не побоюсь этого слова?!
— Это же Кисловский…
— Я должен вывести его на чистую воду!
— Ага! Телеграммой из Америки!
Поняв бесперспективность своих угроз, Викентий Саввич подуспокоился. И вскоре подельники уже вместе дочитывали оставшиеся статьи. Помимо привычной криминальной хроники, где упоминалось расчлененное тело молодой студентки, а также известный актер, насмерть сбивший кого-то за рулем редкого тогда еще автомобиля, — времена меняются, а заголовки в СМИ остаются почти такими же, — внимание соседей по каюте, к примеру, привлекла публикация о новом неформальном лидере депутатского корпуса. «Московский листок» восторгался «пламенным трибуном» Керенским.
— Далеко пойдет, — прокомментировал Двуреченский.
— Чем-то даже нашего Жириновского напоминает, — заметил уже Ратманов.
После чего оба расхохотались до слез.
А потом прочитали не менее восторженный репортаж об отдыхе Романовых на императорской яхте. Там помимо Вырубовой и других приближенных коллеги Кисловского, конечно же, заметили и Распутина. А Жоре вдруг вспомнилась Маша Распутина, певица из 90-х! И отчего-то на душе заскребли кошки.
4
— Хватит жрать, Илья Перфильевич! — на его плечо упала чья-то тяжелая рука.
Закемаривший было Семашко дернулся и заводил вокруг глазами. Хотя не было видно ни зги — в неизвестном помещении кто-то потушил свет. Где он? В каком подвале? Почему комната слегка раскачивается из стороны в сторону?
После чего свет зажегся. А над Двуреченским склонилась (фигура… с револьвером в руке. Прежде чем удалось ее рассмотреть, она свободной рукой убрала в сторону штоф с темными каплями на самом дне и похлопала Викентия Саввича по щекам, чтобы привести в чувство.
— Не узнаешь меня? Это же я. Берман, Иосиф Ицкович! — засмеялся Ратманов. Конечно же это был он.
— Фу… — Двуреченский ударил себя рукой по лбу. — Напужал…
— Ну и рожа у тебя сейчас была!
— Я б на твою посмотрел. Сколько я проспал? Долго ли уже плывем? И откуда, кстати, у тебя «веблей-грин» девятьсот второго года?
— Очень много вопросов, Викентий. Ствол никому не помешает, в нашей-то с тобой ситуации, — пояснил Жора, протерев пистолет тряпочкой, упаковав его в холщовый мешочек, аккуратно уложив на дно своей дорожной сумки, а саму сумку определив в несгораемый шкап, то бишь сейф по-дореволюционному. — Проспал до вечера. Плывем все еще где-то на просторах Балтики. А основные вопросы здесь буду задавать я!
Так, чуть припугнув, Ратманов начал обстоятельный «допрос» подельника. Жоржика волновало все, что касалось попаданчества! Как машина времени устроена на самом деле? Чего, черт подери, он еще о ней не знает? Как Двуреченскому удавалось скрываться так долго и водить за нос могущественную СЭПвВ? И не стыдно ли ему сейчас перед Георгием?
— Если позволишь, начну с конца… — собеседник откашлялся и попросил чего-нибудь глотнуть, однако в этой простой человеческой просьбе ему было отказано. — Ладно, хрен с тобой. Водить за нос было не стыдно, а даже весело! Ты бы видел ваши вытянутые физиономии, когда признавался, что я не Викентий Саввич Двуреченский! Не Викентий Саввич, а кто тогда?! — передразнил он того же Ратманова, да еще и истерическим голосом. — Как же