— Не будем.
— Так-то.
Первым местом, которое решили навестить «подельники», был публичный дом. Войдя внутрь, Гиляровский любой швали улыбался примерно так же, как и Ратманову. Поистине, этот человек знал в тогдашней Москвы всех, а все знали его. Вот и хозяйка злачного места немедленно выскочила откуда-то, едва заслышав крики своих подопечных: «Дядя Гиляй! Дядя Гиляй приехал!»
Однако Гиляровский свято следовал идеалам мужской дружбы и поговорке, что делу время, а потехе час. Хозяйке, которая смотрела на него едва ли не влюбленными глазами, он вежливо, но твердо пояснил, что они-де с Георгием сейчас на работе. Сам Гиляровский пишет очередной очерк о нравах Хитровки. Ну и Ратманов… тоже на работе.
Немного смутившись, хозяйка поинтересовалась, чего же они хотят в таком случае?
— Мы ищем Риту Коржавину! — встрял в разговор Георгий.
После чего дамы легкого нрава посовещались с минуту и огласили вердикт. Рита действительно могла бы быть здесь, но именно сегодня ушла с кем-то на частную квартиру.
— Адрес! — потребовал Жора тоном, не терпящим возражений.
— Адрес, — значительно мягче сказал то же самое Гиляровский и улыбнулся девицам.
— Но мы не можем, есть правила! — возмутилась одна из них.
Ратманов тут же достал из-за пазухи деньги, много денег.
— Возьмите! — сказал он. — Скажите только, где она?
Но дядя Гиляй заставил его забрать деньги обратно. И вместо этого так пристыдил работницу борделя, рассказывая, как нехорошо она повела себя с хорошим человеком, что та заплакала и убежала.
— Эх… Всему молодых нужно учить, — вздохнул журналист.
А оставшиеся ночные бабочки снова посовещались и корявенько, от руки — но ведь еще каких-то пару десятилетий назад большинство и вовсе было безграмотным! — обозначили на бумажке несколько мест, где могла быть Рита.
— Приходите к нам еще! — прокричали они напоследок.
— Непременно! — улыбнулся автор «Москвы и москвичей».
А когда друзья снова оказались на улице, спросил Ратманова:
— Ты все еще хочешь видеть ее?
— Да!
— Тогда у меня больше нет вопросов. Идем!
Уже через четверть часа Ратманов вбегал в крохотную, запущенную квартирку, которая не меньше напоминала прежний бордель. Георгий увидел Риту еще издали, когда поднимался по лестнице. А также одного из ее клиентов — нетрезвого бугая, что пытался навязать ей свое общество, стоя перед дверью, которую она старалась закрыть.
Взгляд Ратманова стал максимально жестким. Он добрался до соперника в несколько прыжков и, не раздумывая, швырнул того вниз.
Гиляровский хохотнул, глядя, как пьяница летит с лестницы. Но когда тот все же поднялся и предпринял попытку вернуться к квартире, журналист взял забулдыгу на себя, вывел обиженного на улицу и еще долго что-то ему втолковывал.
Ратманову, разумеется, было не до них. Он подошел к Рите, которая сидела на краю продавленной кровати и сжимала в кулаке кусок заштопанного в нескольких местах одеяла.
— Ты обманула меня, — начал он с ходу. — Ты все это время врала мне! Ты говорила, что между нами ничего не было, что я все напридумывал. Но между нами было, было, было, было, было!!! Ты сама знаешь, что это так!
Она смотрела на него, и в ее глазах читались боль и нерешительность. А Ратманов продолжал:
— Ты опустилась, ты снова вернулась к тому, откуда я тебя вытащил! Ты отвернулась от меня, хотя могла бы жить сейчас в достойных условиях и с любимым мужчиной… — Георгий осекся, потому что от волнения у него перехватило дыхание.
Рита же сидела и смотрела на него во все глаза, не решаясь произнести ни слова.
— Ты бросила меня! — заключил Георгий.
И тогда уже не выдержала и Рита. По ее каменному, сдержанному лицу полились потоки слез. И она заговорила:
— Да, я все помню… Я вспоминаю об этом каждый божий день. Я встаю с этими мыслями утром и засыпаю вечером. Я вспоминаю о тебе, когда вынуждена тащиться сюда, чтобы заработать себе на хлеб, и когда меня пользует очередной клиент наподобие того, что ты спустил с лестницы. Мы были вместе, и мне было лучше, чем с кем бы то ни было еще, Ратманов!
— Но зачем, зачем ты солгала мне?!
— Двуреченский, или Гнойный, называй его как хочешь, но это страшный человек! Ты видишь, в каких условиях я живу сейчас и жила раньше, до знакомства с тобой. А он запугал меня. У него есть отдельная папочка на всех, решительно на всех! Я боялась, очень боялась, что он сделает что-то плохое! И даже не со мной, я боялась, что он причинит вред тебе. Ведь он может уничтожить любого, кто встанет у него на пути!
Ратманов задумался. Да, это объясняло поведение Риты, ее бесчеловечное отношение к нему и к его чувствам. Но для верности спросил еще раз:
— Он приказал тебе молчать, не говорить, что ты знаешь меня и что мы были вместе?
— Да! — подтвердила Рита. — Ни в коем случае не говорить, что мы были вместе! Сказал, что заплатит мне за это большие деньги, но так и не заплатил.
— М…дак! — вырвалось у Георгия.
— Он страшный человек, Жоржик, намного страшнее всех, кого ты знаешь! Кстати, и Хряк, которого он потом хладнокровно прикончил в тюрьме, служил ему.
— Ты уже и об этом слышала.
— Да! И даже страшный Казак, можно ли было в это поверить, даже Казак выполняет какие-то поручения этого Двуреченского!
— Ух ты, — подивился Георгий. — Вот это уже интересно… Но, кажется, ты назвала Двуреченского еще и Гнойным?
— Да, раньше он частенько крутился здесь, на Хитровке, звался Гнойным, вел себя как запойный пьяница, имел мало общего с тем, знакомым тебе Двуреченским. Только разве выглядел так же. Не знаю, может, Двуреченский участвовал в полицейской операции под видом босяка.
— Не знаю, не знаю… — задумался Георгий.
Однако недостающие кусочки мозаики уже почти сложились для него в единый рисунок. Некто Гнойный, босяк с Хитровки, поразвлекался с какой-нибудь ендой, плехой, потаскухой, потом не поделил ее с другим таким же оборванцем или просто свернул себе шею, окончив дни в придорожной канаве. Да даже на свалке, последних хватало и в дореволюционной Москве. Дальше едва остывшим телом завладели агенты Службы эвакуации пропавших во времени. Ведь для переселения сознания из будущего нужен как минимум мозг покойника из прошлого, а еще лучше не только мозг, но и голова, туловище, руки и ноги.
Тело Гнойного подошло сразу по нескольким параметрам. Недавнее высокое, с худым носатым лицом, в котором после похода к брадобрею и некоторых манипуляций с цветом кожи — все-таки