Партизаны по-прежнему собирались вокруг исповедальни — специальной кабинки с занавешенными окошками. Такие встречаются в католических и протестантских церквях, но при желании могут быть сооружены где угодно, в том числе и внутри православного храма. Заговорщики были отделены друг от друга перегородками. Однако человек, сидящий за ширмой и носящий кличку Монах, большинству был известен, и уже довольно давно. А то, что «братья» во время собрания не могли его видеть, отсылало скорее к однажды заведенной традиции. Как и иллюзия конфиденциальности, создаваемая перегородками между ландаутистами. Все присутствующие играли в некую игру, правила которой были сочинены не ими, а им оставалось только подчиниться.
Александр Александрович Монахов не спал уже продолжительное время, о чем могли говорить мешки под его глазами. Ну а твердая отрывистая речь на фоне физической немощи выдавала в нем человека, который умрет скорее от недосыпа, чем от старости и в мягкой постели.
— Мы находимся на пороге серьезных событий… — произнес он охрипшим голосом. — Наши братья, арестованные за участие в событиях двадцать седьмого мая, по-прежнему молчат. Их родственников ждет за это не только материальное благополучие, но и благодарная память потомков, разумеется. И вскоре мы ожидаем еще одну хорошую новость — многие из наших, кто заточен сейчас в «Бутырке» и «Матросской тишине», выйдут на свободу в честь трехсотлетия Романовых. Бумаги уже почти подписаны. И если братья продолжат держать язык за зубами, им ничего не угрожает!
Собравшиеся принялись обсуждать услышанное. Была и пара недовольных голосов. Но те вскоре утонули в общем хоре поддерживающих. После чего Монахов продолжил:
— А мы можем засучить рукава и начать готовить новые акции. Место Николая Кровавого и Александры Федоровны с неграмотным мужиком должен занять брат царя, великий князь Михаил Александрович…
После чего, наконец, послышался вопрос из «зала»:
— Позвольте?.. Мы много говорим о коррупции во власти, о том, что Николка слишком зависим от мнения немки-жены и Распутина. Но разве дважды разведенная Наталья Романовская-Брасова-Шереметевская-Вульферт, с которой Михал Саныч сочетался тайным браком в Европе, будет лучше?
Монахов ненадолго замолчал. Это был вопрос, который не имел однозначного ответа. Ведь считается, что история не знает сослагательного наклонения.
— Время покажет, — ответил он. — Еще вопросы?..
2
— Прошу высказываться по очереди, уважайте друг друга, — устало напомнил Монахов, возглавляя ячейку уже Службы эвакуации пропавших во времени в Москве 1913 года.
И цели этой группы были ровно противоположными, чем у предыдущей — защита престола, охрана временного континуума и борьба с теми, кто стремится переписать историю.
— Хорошо, если никто не желает высказаться, продолжу я. Нам удалось отбить очередную атаку на Его Величество. А наши враги потеряли в ходе этой вылазки многих своих людей. И никакая амнистия, разумеется, не затронет тех, кто поднял руку на императора…
Ячейка снова заседала в конспиративной квартире, расположенной на цокольном этаже дома в историческом центре города. Запись всех разговоров продолжал вести пересобранный в прошлом аналог диктофона на каучуковом валике. А спикер выглядел еще более изможденным, чем на заседании партизан. Но держался:
— …При этом я хотел бы напомнить всем, что мы находимся в критической точке истории. Силы не равны. Как я уже говорил, на одного агента нашей службы в прошлом может приходиться до двух десятков партизан. Такой диспропорции не было, пожалуй, еще никогда. Анархисты как сорняки. Оставишь на поле хотя бы один, и тот вскоре попытается занять все поле. Вот и они не остановятся, пока не завербуют на свою сторону всех. А самый первейший из них… наш бывший товарищ и наш нынешний главный враг — Двуреченский! Без него все и посыпется. Так что, товарищи, не будем заниматься прополкой травы, когда можно вытащить с корнем самый большой сорняк!
— За наше правое дело!.. За сохранение времени и порядка!.. Ура! Ура! Ура-а-а!!!
3
За окнами уже рассвело. Но Георгий Ратманов не реагировал на пение птиц и стук колес проезжающих экипажей, он неподвижно лежал на кровати и смотрел в потолок.
Еще свежи были воспоминания о ее смехе, ее хитрющих глазах, ее губах, что когда-то шептали ему всякие нежности. Они расстались несколько месяцев назад, и каждый раз, когда Рита посылала его подальше, сердце Жоржика разрывалось на куски. Ведь она говорила, что между ними ничего и не было, что их прежние отношения — не более чем плод воспаленного воображения Ратманова. Но Георгий по-прежнему не мог в это поверить, ведь он-то помнил все! И встречался с Ритой во сне если не каждую ночь, то раз в несколько дней уж наверняка.
Они шагали, держась за руки, вдоль Москвы-реки. Ратманов беспрестанно шутил. А Рита смеялась до слез. Они не строили планов на будущее, понимая, что в их ситуации оно практически невозможно. Но это был больше, чем курортный роман. Гость из XXI века не просто развлекался с какой-то девкой из прошлого, пока пребывал в теле Ратманова. Нет, Юра Бурлак оставил в своем времени в том числе жену Оксану, чтобы вернуться к Рите и… узнать от нее, что все обнулилось…
— Жора! — окликнула она, когда он думал, что все уже потеряно.
А потом подошла ближе, посмотрела глазами, полными слез, и протянула к нему руки.
— Ты не забыла? — спросил он, приближая ее к себе.
— Забыла? — она рассердилась. — Как я могла?! Ты был важной частью моей жизни, так просто тебя не сотрешь из памяти!
— Как же я скучал по тебе, — признался Георгий. — Ты не представляешь, как мне было трудно без тебя!
— Я тоже по тебе скучала! Но жизнь порой бывает жестокой. — Рита повисла на шее Ратманова и заплакала.
— Кончай уже с этими телячьими нежностями! — послышался вдруг неизвестный голос откуда-то сверху.
Георгий и Рита удивленно завертели головами.
А голос продолжал:
— Сейчас расплачусь! — сказал он с издевкой. — Мало ему одной дозы, надо еще.
Ратманов прижал Риту сильнее и с вызовом посмотрел в небо.
— Да той дозой, что ему уже вкололи, слона можно свалить. Я удивлюсь, если он вообще проснется!
— Кто вы? Что вам нужно? — Георгий по-прежнему заслонял Риту собой. А теперь еще и размахивал руками, стараясь достать невидимого