Рэм, в миру Федор Ромашин, управлял городом уже несколько лет. Годы эти были отнюдь не простые. Боевые действия продолжались, то затихая, то вспыхивая с новой силой. Украинские войска стояли не так далеко, но взорванный мост, широкая река и крутые неудобные берега не давали им захватить город. Хотя артиллерийские перестрелки были делом будничным.
Откинувшись в кресле и закинув ноги на стол, Рэм сидел в своем кабинете и смотрел на городскую площадь, на которую пришла весна. Еще совсем слабенькая, но уже ощущавшаяся повсеместно. Он вспоминал, как пришел в ополчение в соответствии со своими убеждениями. А сейчас… ему не хотелось смотреться в зеркало… он был сам себе противен. Разочаровался? Но в чем? В идеях русского мира, в соратниках, в руководстве? Наверное, отчасти во всем этом. Но в первую очередь в себе. Отказаться от гешефта, предложенного агентами Министерства обороны Украины, он не смог… Вот такая весна, понимаешь ли. И за этот гешефт предстояло много чего сделать.
В кабинет вошел его помощник с позывным Горняк, потому что работал когда-то на шахте.
— Все готово, — уверенно заявил он.
Помедлив, Рэм сказал:
— Хорошо, начинайте.
И верные Рэму отряды взялись за работу.
Бойцы республики на позициях в районе Ленинска, конечно, не знали, что началось в городе. А в городе началась стрельба. Многие сдавались, застигнутые врасплох, они не понимали, что происходит, почему их бывшие соратники направили на них оружие.
Но были те, которые бы никогда не приняли вражескую сторону. Они моментально сориентировались в ситуации и оказали сопротивление. Потому и началась стрельба. Эти люди, конечно, не сразу поняли, кто их предал. Как правило, боестолкновения в городе были достаточно короткими, перестрелки непродолжительными. Рэм не один день все это планировал, но решиться все должно было как раз за один день. А вскоре в город должны были войти украинские войска.
Рэму было противно смотреть на себя в зеркало. Надломилось что-то у него внутри. Надломилось тогда, когда ему предложили круглую сумму наличными. Ломалось и сейчас, когда верные ему люди ликвидировали тех, кто мог оказать сопротивление. Тех, с кем он шел одной дорогой все эти годы. Но доллары способны залечить любые надломы. По крайней мере, Федор Ромашин очень на это надеялся.
* * *
Полдня Владимир Соколов, бывший комендант Ленинска, читал книгу, сидя за столом у окошка своего дома. Он уже давно приловчился обходиться во всем одной рукой. Левую ему ампутировали по локоть после покушения около семи лет назад. Только иногда он забывал, что ее нет, и пытался взять ей нужную вещь или прикоснуться к супруге. Но через секунду одергивал себя. С годами эта привычка почти пропала.
В двенадцать часов дня Сокол услышал, что в городе идут бои. Обстрелы из артиллерии и танков и так не прекращались уже пару месяцев в связи со спецоперацией. Но тут стрелковый бой шел буквально на соседних улицах.
Он позвонил жене:
— Ты знаешь, что происходит?
— Что-то нехорошее, Вова. Какая-то неразбериха. Все разное говорят.
Супруга работала продавцом в магазине, поэтому всегда была в курсе всех слухов.
— Неужели нацики прорвались в город?
— Ох, не знаю… Вроде как наши.
— Что? — прокричал в трубку от неожиданности Владимир. — В каком смысле наши?.. Так, вот что. Закрывай магазин и иди в гараж, к машине. Встретимся там.
Такого плохого предчувствия у Сокола не было давно. Происходило что-то очень серьезное. И за себя он переживал не так сильно, как за жену.
Он, сохраняя спокойствие, вернул книгу на ее место на стеллаже. Из шкафа достал кобуру с пистолетом и пристегнул на пояс. Все эти годы он не расставался с оружием, продолжал упражняться в стрельбе. Владимиру очень хотелось, чтобы ему сегодня не пришлось использовать оружие, но если понадобится, то он сделает это без промедления.
В этот момент услышал, как к дому подъезжает машина. Пригнувшись и посмотрев в окно, он увидел, как из автомобиля вышло несколько бойцов со знаками отличия республики. Они вошли во двор и постучали в дверь.
— Кто там?
— Товарищ Сокол, вас комендант Ленинска вызывает по срочному делу.
Какие же хитрецы, подумал Владимир. А зачем присылать целый отряд, чтобы привезти одного инвалида? Нет, у них приказ взять его живым. Знают, что он может оказать сопротивление.
И он его, несомненно, окажет.
На такой случай у Соколова уже имелись заготовки. Он быстро прикрепил гранату с протянутой леской в специально сделанную нишу возле двери.
— Сейчас оденусь и выхожу, — крикнул он незваным гостям.
А сам метнулся в комнату, открыл окно и достаточно ловко для однорукого перемахнул через подоконник. Оказавшись в палисаднике, заросшем малиной и крыжовником, он успел отойти метров на пятьдесят в сады, когда услышал взрыв…
…Двое солдат-предателей вошли в дом, выбив дверь. Гранату они не заметили. В сенях бойцы начали дергать дверь, ведущую в комнаты. В этот момент сработала «лимонка». Вспышка, хлопок, полетевшие осколки. Двое окровавленных, завалившихся на холодный пол людей. Два предателя, пришедшие за жизнью другого человека…
Сокол представил, что сейчас произошло в его доме. «Надеюсь, пожар не начнется. А то дома жалко», — промелькнула единственная мысль.
Издалека доносились визг колес и крики. Теперь его будут усиленно искать, так что появляться в городе нельзя.
Пройдя через участки соседей, Владимир оказался у русла пересохшей речушки. За спиной по-прежнему раздавались выстрелы, иногда вспыхивали короткие перестрелки.
— Что же творится?! — вслух сказал Сокол.
Он взял телефон и, сделав несколько неудачных попыток дозвониться, все-таки смог наконец связаться с человеком, которому доверял, — Андреем Шишковым.
— Ты знаешь, что случилось?
— Нет. Бои в городе. У меня под окном трое убитых, — совершенно спокойно ответил Андрей.
— Чьи?
— Да наши. Правда, я их не знаю.
— Ты выбраться сможешь? — с надеждой сказал Владимир.
— Попробую.
— Да. Если это укры, то… сам понимаешь. Где встречаемся, знаешь?
— Знаю, знаю. Сокол, удачи.
— И тебе.
Владимиру повезло — путь к гаражному кооперативу лежал через довольно пустынный массив со складом, базой механизации и несколькими домами. Людей на улицах не было. Соколов надеялся, что и его никто не приметил. Кто враг, было непонятно. Им мог сейчас оказаться любой. Его единственная рука лежала на рукоятке пистолета. Конечно, против пары автоматчиков это почти бесполезно. Но, по крайней мере, оружие немного успокаивало. Остаться без него в такой ситуации означало бы верную гибель. Лишь бы с женой ничего не случилось. Не должно быть за ней слежки. Если есть, то всем им конец.
Пришлось накинуть капюшон куртки. Появлялся шанс, что его