Урфин судорожно сглотнул. Он больше не сомневался: эта книга – не просто сборник заклинаний и ритуалов. Это – ключ. Ключ к такой власти, о которой он не смел и мечтать, власти, способной вознести его на вершину мира... или низвергнуть в бездну безумия и небытия. Столяр захлопнул книгу, словно боясь обжечься, но знал, что уже не сможет от нее отказаться. Он будет изучать ее, медленно, осторожно, постигая ее тайны шаг за шагом, пока не почувствует себя готовым... к чему? Он и сам пока не знал. Но Джюс был уверен: эта книга изменит его навсегда.
Бережно прижимая к груди зловещий том, Урфин собрал остатки скудного имущества колдуньи, посадил Гуамоколатокинта себе на плечо и, не оглядываясь, покинул мрачную пещеру. Встречные Жевуны, завидев угрюмого столяра с горящими нездоровым блеском глазами, с филином на плече и зловещей черной книгой под мышкой, испуганно шарахались в сторону, уступая ему дорогу. Они чувствовали: что-то изменилось. Что-то темное и опасное пришло в их мир.
Урфин Джюс зажил в своем старом доме, вместе с мудрым филином, проводя дни и ночи за изучением таинственной книги, все больше отдаляясь от людей, погружаясь в пучину запретных знаний, никого не любя, никем не любимый, и вынашивая планы, которые навсегда изменят не только Волшебную страну, но и, возможно, саму ткань реальности.
Глава 2. Совет мудрого филина
Вернувшись в свой четырехугольный, выкрашенный в унылый коричневый цвет дом, Урфин Джюс первым делом запер дверь на все засовы. Чучело орла на крыше, казалось, злорадно щурилось ему вслед. Одиночество, прежде бывшее для столяра привычным и даже желанным состоянием, теперь ощущалось иначе. Оно стало вязким, гнетущим, словно стены дома пропитались не только запахом стружки и клея, но и тем невыразимым, древним тленом, что исходил от черной книги.
Дни и ночи слились для Урфина в одну бесконечную попытку проникнуть в тайну зловещего фолианта. Он сидел за своим верстаком, разложив перед собой тяжелые, словно отлитые из свинца страницы, и вглядывался в кощунственные символы, в нечеловеческие письмена, которые извивались и корчились перед глазами, точно живые. Рисунки, изображавшие немыслимые пейзажи иных миров и существ, чьи формы противоречили всякой земной геометрии, преследовали его даже во сне, вызывая приступы тошноты и головокружительного ужаса, смешанного с богохульным восторгом.
Он пробовал копировать знаки на дощечках своим столярным карандашом, надеясь уловить хоть какую-то закономерность, хоть тень смысла. Тщетно! Рука его дрожала, а символы словно насмехались над его потугами, меняя очертания прямо на глазах. Книга оставалась немой и враждебной, как гранитная скала, но при этом Урфин чувствовал – она наблюдает. Она ждет.
Гуамоколатокинт, устроившись на высокой полке среди пыльных банок и заготовок, бесстрастно взирал на мучения столяра своими огромными желтыми глазами, светившимися во мраке комнаты мертвенным, немигающим светом. Он редко подавал голос, лишь иногда издавал тихое «ух-ух», когда Урфин в сердцах ударял кулаком по столу или в отчаянии хватался за голову.
– Это бесполезно! – в один из таких моментов воскликнул Джюс, отшвырнув книгу так, что она глухо ударилась о стену. – Я никогда не пойму эти дьявольские каракули! Это не язык, это – сплетение безумия!
– Терпение, человек, терпение, – проскрипел филин, даже не повернув головы. – Знания такой силы не даются легко. Они требуют не только упорства, но и... особой остроты ума.
– Ума? – Урфин злобно усмехнулся. – Ты думаешь, мне не хватает ума? Я – лучший столяр в Голубой стране! Мои руки могут создать что угодно!
– Руки – это хорошо, – невозмутимо продолжал Гуамоко. – Но эта книга говорит не с руками. Она говорит с разумом. С разумом, способным воспринять то, что лежит за гранью обыденного. Твой ум, Урфин, остёр для ремесла, но для постижения этих тайн его недостаточно. Он слишком... прямой. Слишком человеческий.
Урфин нахмурился. Слова филина, как ни были они неприятны, задели его за живое. Он и сам чувствовал, что бьется головой о невидимую стену.
– И что же ты предлагаешь, премудрая птица? – язвительно спросил он. – Где мне взять другой ум? Одолжить у кого-нибудь?
Филин медленно повернул голову, и его желтые глаза впились в Урфина.– Почему бы и нет? – тихо проговорил он. – В этой стране случались и более странные вещи. Вспомни-ка, человек, историю о Пугале, которое Гудвин сделал правителем Изумрудного города.
Урфин Джюс помрачнел еще больше. От Жевунов во время службы у Гингемы он слышал много историй, большинство из которых считал глупыми выдумками.
– Ты про Страшилу? – проворчал он. – Про набитого соломой болвана, которому этот обманщик Гудвин якобы дал мозги? Сказки для простодушных Жевунов!
– Сказки? – Птица чуть наклонила голову. – А ты уверен, Урфин? Гудвин был искусным фокусником, это правда. Но слухи о нем ходили разные. Говорят, он владел некоторыми секретами, которым позавидовала бы и сама Гингема. И если он смог дать разум соломенному чучелу... пусть даже из отрубей и иголок... то, возможно, есть способ усилить и твой собственный ум. Сделать его способным... воспринять.
Урфин недоверчиво посмотрел на филина.
– Усилить мой ум? Как?
– Не Гудвин один умеет дарить необычные дары, – загадочно проговорил Гуамоколатокинт. – В Желтой стране живет волшебница Виллина. Та самая, что помогла девчонке избавиться от Гингемы. Говорят, она владеет многими искусствами, в том числе и теми, что касаются разума.
Урфин отшатнулся, словно его ударили.
– Виллина?! Ты предлагаешь мне идти на поклон к Виллине? К той, кто погубила мою покровительницу? Да она испепелит меня одним взглядом! Или превратит в лягушку!
– Не горячись, человек, – спокойно возразил филин. – Виллина, хоть и считается доброй, но превыше всего ценит знание. Возможно, сама суть того, что ты ищешь в этой книге, заинтересует ее больше, чем твоя скромная персона. К тому же, вспомни – она дала разум Страшиле, существу ничтожному. Неужели она откажет в помощи тому, кто стремится к великому знанию, пусть и