Уголок ядовитых губ Джекса дернулся, словно мысль его позабавила. Затем где-то наверху пробили часы. Семь громоподобных ударов.
– Тик-так, Лисичка. Я пытался проявить дружелюбие, позволив тебе обдумать мое предложение, озвученное в библиотеке, но ожидание утомило меня. У тебя времени до полуночи, чтобы изменить решение.
Внутри у нее все сжалось, но Эванджелина старалась не подавать вида. Если погружение Аполлона в вечный сон Джекс считал дружелюбным способом заставить ее передумать, что же тогда он сделает дальше? И все же она сомневалась, что, объединившись с ним, останется в выигрыше.
Эванджелина повернулась к нему спиной, собираясь покинуть это место.
Внезапно она почувствовала, как что-то схватило ее за запястье.
– Джекс…
Но рука, удерживающая ее, принадлежала вовсе не Джексу.
Его кожа была прохладной и гладкой, точно мрамор. А пальцы, в эту секунду сжимавшие ее запястье, обжигали настоящим огнем.
Аполлон?
Эванджелина обернулась к принцу, и сердце ее взволнованно заколотилось в груди. Неужели он…
Но с ним что-то было не так.
Всего мгновение назад его глаза были тусклыми, как морское стекло, а сейчас светились ярко-красным, словно сверкающие рубины и самые жуткие проклятия на свете.
Увидев это, Эванджелина резко повернулась к Джексу. Точнее, попыталась. Из-за железной хватки Аполлона она не смогла даже сдвинуться с места.
Сердито нахмурившись, она выпалила:
– Ты обещал дать мне время подумать.
– Это не моих рук дело. – Джекс перевел взгляд со сверкающих красных глаз Аполлона на запястье Эванджелины.
Она попыталась освободиться, но Аполлон лишь сильнее сдавил ее руку.
Эванджелина снова дернула руку.
Но в это мгновение Аполлон так крепко вцепился в ее запястье, что она вскрикнула и пошатнулась, едва не упав на него.
Глаза Аполлона полыхали пугающим красным светом, но он совсем не выглядел так, словно пробудился от вечного сна. Казалось, он был одержим или, возможно, отчаянно боролся с самим собой, чтобы наконец проснуться и вернуться к ней.
Сердце Эванджелины сжалось от страха.
– Аполлон…
– Он тебя не слышит. – Джекс вытащил кинжал с блестящим черным лезвием.
– Что ты…
– Он переломает тебе кости! – прорычал Джекс и полоснул ножом по руке Аполлона.
На ее юбку брызнула кровь, но принц все же разжал пальцы, а из его глаз исчезла краснота.
Эванджелина коснулась запястья, на котором Аполлон оставил браслет из болезненных бордово-синих синяков.
Кап.
Кап.
Кап.
Она тоже была ранена. Но кровь текла не из той руки, в которую вцепился принц. На тыльной стороне ладони появился разрез, похожий на тот, какой Джекс только что нанес Аполлону, точно лезвие вспороло и ее кожу. Эванджелина попыталась стереть кровь, считая, что она принадлежит Аполлону, но рана неприятно запульсировала.
Глаза Джекса потемнели, приобретая оттенок грозового облака, когда он посмотрел на ладонь Эванджелины. Тихо выругавшись себе под нос, он выхватил платок из нагрудного кармана и обмотал ее рану.
– Держись отсюда подальше и не вздумай больше целовать его.
– Но почему? Что происходит? – растерянно пробормотала она.
– Кто-то снова наложил проклятие на тебя и твоего принца, – процедил Джекс.
5
Еще одни злые чары.
– Похоже на зеркальное проклятие.
Эванджелина мысленно уговаривала себя не паниковать, но нервы уже напряглись до предела. Ее состояние было сродни книге, из которой медленно и мучительно вырывали по страничке. Синяки и кровавая рана на теле, проклятие, обрушившееся сначала на ее мужа, а теперь и на нее саму. Еще и Джекс держал ее за руку.
Она освободилась от хватки его холодных пальцев, но не почувствовала никакого облегчения. Лишь дуновение прохладного ветерка слегка отрезвило ее.
Джекс сказал пугающе спокойным и размеренным тоном:
– Пока на вас обоих лежит зеркальное проклятие, любое ранение, которое получишь ты, получит и Аполлон, а если ранят его, то пострадаешь и ты тоже. Но опасаться ты должна лишь смерти. Если умрет он, то и ты погибнешь вместе с ним. – Он опустил взгляд на платок, которым обмотал ее пораненную руку. На мгновение его облик стал совсем далек от человеческого. Напускное спокойствие улетучилось, лицо приобрело кровожадное выражение, а в глазах его зажегся мстительный огонек.
В любой другой день такое преображение и явное волнение Принца Сердец доставили бы Эванджелине удовольствие. Но сейчас она сомневалась, не привиделись ли ей эти эмоции на его лице. Всего минуту назад он угрожал ей и выделил на размышления немного времени.
– Это ты сделал? – не сдержалась она.
Джекс бросил на нее сердитый взгляд.
– Не притворяйся, что никогда бы не причинил мне боль, если бы это сыграло тебе на руку. Ты сам только что сказал: если я не соглашусь открыть твою драгоценную Арку Доблестей, то возненавижу тебя.
– Я причиняю боль всем вокруг, Лисичка. Но ты должна оставаться в живых, чтобы ненавидеть меня. – Его взгляд стал ледяным. – Не хочу, чтобы тебя убили. И я уничтожу любого, кто попытается это сделать.
С этими словами он вышел из тайной комнаты, оставив ее в одиночестве.
В тот же миг стражники, стоявшие у подножия лестницы, пришли в себя, наконец освободившись от магического воздействия Принца Сердец. Они оба бросились вперед и, увидев открывшуюся перед ними сцену, одновременно заговорили:
– Что случилось? Откуда здесь… кровь?
Они стремительно окружили Эванджелину, так не вовремя придя в себя и не позволяя ей броситься вверх по лестнице, чтобы потребовать от Джекса объяснений.
Эванджелина подняла руку, показывая стражникам замотанную платком рану, и соврала:
– Я попробовала кое-что новое, чтобы разбудить Аполлона, но способ не сработал. Позже все объясню, а сейчас мне нужно бежать.
Она должна была найти Джекса. Он покинул комнату столь быстро, что Эванджелина сразу догадалась: он знает, кто наложил на них с Аполлоном новое заклятие. Или же понял, чьих это рук дело.
– Пожалуйста, оставайтесь с принцем, вы оба, – обратилась она к стражникам. – И займитесь его раной. Сейчас защита ему нужна больше, чем мне.
Хэвелок хотел было возразить ей, но Эванджелина с поразительной резвостью взбежала вверх по лестнице.
Она добралась лишь до середины, когда раздался громкий звук: «Ду-ду-ду-дуууу».
Торжественный звон фанфар прокатился по коридорам замка, наполняя его оглушительной музыкой.
Эванджелина невольно замедлила шаг и нахмурилась. Почему вдруг запели горны? Но она не позволила себе отвлечься на размышления. Времени оставалось совсем мало, а ей еще нужно было найти Джекса. Тут до Эванджелины донеслось сдавленное хихиканье. В нескольких футах дальше по коридору жались друг к другу две молоденькие служанки и о чем-то шептались.
– Кто-нибудь из вас знает, по какому поводу музыка? – спросила у них Эванджелина.
Более высокая девушка с опаской покосилась на нее, но другая все