Эванджелина хотела, чтобы Аполлон находился в своих покоях, где пляшущее в камине пламя разогнало бы холод и подарило ему тепло, где можно было бы распахнуть окна, чтобы избавиться от тяжелого спертого воздуха. Но Хэвелок сразу отверг эту мысль, считая перемещение принца рискованным.
Замерший у подножия лестницы стражник поприветствовал Эванджелину кивком головы, а потом тихо заговорил с Хэвелоком, давая ей побыть с принцем наедине.
В груди у нее вдруг стало так щекотно, будто там встрепенулись и запорхали бабочки. Эванджелина надеялась, что сегодня состояние Аполлона изменится, но он по-прежнему находился в состоянии вечного сна.
Аполлон так и не пошевелился, а его застывшее тело словно олицетворяло несчастливую балладу о Севере. Его сердце едва билось, а оливковая кожа под ее пальцами ощущалась холодной. Карие глаза были открыты, но некогда пылкий взгляд стал тусклым, безжизненным и пустым, как осколки морского стекла.
Эванджелина склонилась над Аполлоном и осторожно убрала прядку темных волос с его лба, отчаянно надеясь, что он вот-вот пошевелится, моргнет или, может быть, сделает вдох. Она нуждалась хоть в одном крошечном знаке, чтобы продолжать верить в то, что Аполлон вернется к жизни.
– В письме ты утверждал, что всегда будешь бороться. Прошу, борись, постарайся вернуться ко мне, – прошептала Эванджелина, склонившись над его лицом.
Ей было неприятно касаться его безжизненного тела. И все же Эванджелина помнила, что когда сама обратилась в каменную статую, то искренне желала почувствовать хоть одно прикосновение или тепло человеческого тела. И это она могла подарить Аполлону.
Обхватив ладонями его восковые щеки, Эванджелина коснулась губами его неподвижных губ. Они оказались мягкими, но ее смутил их вкус – несчастного конца и проклятий. И тем не менее даже поцелуй не пробудил Аполлона.
В комнате внезапно раздался бесстрастный голос Джекса:
– Не понимаю, зачем ты делаешь это изо дня в день.
Эванджелина почувствовала, как шрам на запястье в виде разбитого сердца запылал, точно след от свежего клейма. Она пыталась выбросить из головы и Джекса, и шрам. Заставляла себя не оборачиваться, не смотреть на него и не признавать его присутствия в комнате, но и целовать неподвижные губы Аполлона тоже больше была не в силах.
Эванджелина медленно выпрямилась, изо всех сил притворяясь, что тело ее не пылает, а шрам не пульсирует, как вдруг Джекс уверенно вышел вперед.
Сегодня он был одет гораздо торжественнее, чем обычно. Его плечи укрывала темно-синяя накидка, застегнутая на несколько серебряных пуговиц. Бархатный камзол был оттенка индиго, за исключением дымчато-серой вышивки, которая сочеталась с облегающими брюками, аккуратно заправленными в начищенные кожаные сапоги.
Эванджелина посмотрела ему за спину, где перед лестницей стояли Хэвелок со стражником, но они не обращали внимания ни на нее, ни на незваного гостя. Видимо, Джекс заколдовал их. Многие люди искренне полагали, что Принц Сердец обладает единственной магической силой, заключавшейся в его смертельном поцелуе, но Джекс также умел управлять людьми, словно марионетками. На Севере силы Принца Сердец были несколько ограничены, и все же магия позволяла ему контролировать эмоции и сердца нескольких людей одновременно.
К счастью, он не мог воздействовать на Эванджелину, как бы ни пытался. Все закончилось тем, что она услышала его мысли. Джекс тоже мог слышать, о чем она думает, но только если она сама того хотела. И сейчас такое желание у нее напрочь отсутствовало.
– Ты целуешь его потому, что это доставляет тебе удовольствие? – спросил Джекс. – Или ты всерьез веришь, что поцелуй волшебным образом оживит его?
– А может, я делаю это, чтобы позлить тебя? – насмешливо ответила Эванджелина.
Губы Джекса дрогнули в озорной ухмылке.
– Отрадно слышать, что ты думаешь обо мне, когда целуешь мужа.
Ее щеки мгновенно вспыхнули.
– Поверь, в моих мыслях нет ничего милого.
– Так даже лучше. – Его глаза засветились, словно синие грани драгоценного камня с серебристыми прожилками – слишком красивые, чтобы принадлежать такому чудовищу. Чудовища должны были выглядеть как… чудовища, а не как Джекс.
– Ты пришел поддразнить меня?
Джекс нарочито медленно и печально выдохнул.
– Я тебе не враг, Лисичка. Вижу, что ты все еще злишься на меня, но ты ведь всегда знала, какой я на самом деле. Я никогда не притворялся кем-то другим, это ты позволила себе поверить в то, что я не такой, как говорят люди. – Его глаза сверкнули металлическим блеском, а взгляд стал совершенно равнодушным. – Я не твой друг. И не смертный паренек, который будет кормить тебя сладкой ложью, приносить цветы или одаривать драгоценностями.
– Я не думала о тебе так, – ответила Эванджелина. Но какая-то крошечная частичка ее души все же надеялась на это. Нет, она не ждала от него цветов или подарков, но в какой-то момент и правда начала воспринимать Джекса как друга. Ужасная ошибка, которую она никогда больше не совершит.
Эванджелина покачала головой и спросила:
– Что тебе здесь нужно?
– Хотел напомнить, что ты легко можешь спасти его. – Вальяжным движением Джекс засунул ладони в карманы брюк и посмотрел на нее так невозмутимо, словно заключить очередную сделку с ним так же просто, как отдать булочнику пару монет за свежий хлеб.
Все это только кажется таким простым. Конечно, если она скажет Джексу, что откроет Арку Доблестей, то Аполлон проснется уже сегодня. И не придется больше беспокоиться о новом наследнике престола. Но Джекс-то никуда не денется. Он останется рядом до тех пор, пока все недостающие камни не будут найдены. А Эванджелина хотела избавиться от Джекса – возможно, хотела этого даже больше, чем пробуждения принца. Пока Джекс присутствует в ее жизни, он продолжит ее разрушать.
Все это время Эванджелина пыталась найти способ исцелить Аполлона, но вполне возможно, что ей на самом деле стоило искать способ избавиться от Джекса.
– Мой ответ – нет, и он не изменится.
Джекс привалился к столбику кровати и скрестил руки на груди.
– Если ты правда так считаешь, то тебе не хватает воображения.
Услышав это, Эванджелина ощетинилась:
– У меня все в порядке с воображением, спасибо. Но мою решительность тебе не сломить.
– Как и мою. – В глазах Джекса мелькнуло что-то враждебное. – Даю тебе последний шанс передумать.
– Или что? – хмыкнула Эванджелина.
– Или ты по-настоящему возненавидишь меня.
– Может,