Ознакомительный фрагмент
что они не успеют на колесах уехать. Гуль дотопает быстрее, чем они доберутся до Аномалии. Но боярская душонка, как всегда, смекалистая. О своих людях не печётесь, зато про себя подумали. Да только мне плевать на самих бояр. А вот их гвардия мне как раз и нужна.Я лишь хмыкаю на просьбу Трубецкого.
— У меня есть другое предложение, уважаемые бояре. Я спасаю ваши шкуры, увожу гуля прочь, а вы предоставляете мне ваши войска для командировки в Антарктику — причем в мое полное распоряжение.
Трубецкой с Лыковым переглядываются, потом тут же закивают.
— Да-да, конечно. Ты действительно можешь его увести?
В их глазах вспыхивает новая надежда. Неудивительно, ведь я им предлагаю не просто личное спасение, но ещё и сохранение гвардии.
— Да без проблем. Договорились? — уточняю я. — Скажите каждый!
— Договорились! — подтверждает Трубецкой.
— Договорились! — поддакивает Лыков.
Я перевожу взгляд на Шереметьева и Хлестакова, приподнимая бровь.
— А вы, господа? Радий Степанович? Георгий Георгиевич?
Хлестаков кивает быстрее всех.
— Да-да, конечно.
Шереметьев с запозданием, но соглашается.
Я ухмыляюсь, хлопая по чешуе под собой.
— Ну, всё. Слово не воробей, господа бояре.
Подчиняясь моей команде, Золотой Дракон взмывает вверх, оставляя колонну позади. Воздух рассекается под мощными взмахами крыльев, поток ветра сотрясает машины внизу, а мы устремляемся в сторону гиганта-гуля.
Масаса, крепко держась за чешую, бросает с насмешкой:
— Надеюсь, ваш Золотой Дракон достаточно проворный и не окажется у него в зубах.
Настя фыркает с обидой за животину:
— Не окажется. Даня уже такое проворачивал с этим же гулем.
Жена всё сказала. Мне остаётся лишь улыбнуться в подтверждение её слов и встретить удивлённый взгляд леди Организатора.
Мы камнем падаем вниз, пронесшись над мордой гиганта. Гуль замирает, обнюхивает воздух, а затем рычит и ускоряет шаги, следуя за запахом душнилы.
Как раз то, что нужно.
Я веду Дракона в сторону пропасти, таща за собой разъярённого гиганта, словно мы летающий аппетитный пирожок перед голодным зверем.
Уже вблизи обрыва коротко командую:
— Леди Масаса, а теперь накрой всё вокруг Тьмой. И не забудьте про пропасть.
Масаса кивает, и мгновенно густая Тьма разливается по окрестностям, поглощая весь свет. Пропасть исчезает, сливаясь с окружающим мраком.
Оглянувшись через плечо, командую Золотому:
— Подлети поближе к морде.
Дракон гудит, явно не в восторге от идеи, но повинуется. Его крылья глухо хлопают, когда он скользит вперёд, приближаясь к гигантской пасти гуля.
Гигант-гуль слеп в этой тьме, ничего не видит, но полностью полагается на обоняние. Когда Дракон резко дёргается в сторону, гуль машинально пытается схватить цель зубами, но промахивается, учуяв запах душнилы, и бросается вперёд. Прямо в пропасть. Огромная туша с оглушительным грохотом исчезает за краем, и спустя мгновение раздаётся громкий всплеск.
Я наклоняюсь через Дракона:
— Теперь убирай Тьму.
Магический мрак мгновенно рассеивается. Такова суть магических техник — их существование держится на силе мага. Прекращаешь подпитывать, и всё моментально возвращается на свои места.
Внизу виднеется гуль. Он не тонет — море достаёт ему лишь до середины туловища, но он явно в панике. Дёргается, рычит, пытаясь осознать, что произошло.
Боится воды? Или просто не привык к такой среде? А может, растерянно ищет, куда исчез тот самый вкусный Дракон?
Масаса протягивает:
— Надо же, еще живой.
Я пожимаю плечами.
— Что ж, главное сделано. Он выброшен прочь с глаз и уже не причинит вреда гвардейцам.
Убивать такого здоровяка было бы муторно и долго, а сейчас в этом нет смысла.
Я подаю команду Дракону возвращаться в лагерь.
Поднимаясь в воздух, я вижу, как гвардия Семибоярщины уже заходят в портал, окончательно ориентируясь на отход.
Довольно улыбаюсь, наблюдая за боярским отступлением.
— Ну, теперь можно и в гости к Организации.
* * *
Фронтир Сибирской Аномалии, Сибирь
Переход наконец завершается. Трубецкой сидит в машине, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. Четверых бояр едва не сожрал гигантский гуль, и теперь, вместо триумфа, им придётся расплачиваться за своё спасение перед этим телепатом, которого они, между прочим, собирались обойти в гоне. Да как такое возможно⁈ Почему Филинов снова в выигрыше⁈
За то недолгое время, что он пробыл на Той стороне, он столкнулся с тремя Грандмастерами-иномирцами. Двое лордов-дроу — надменные, как будто мир у них в кармане, и эта проклятая негритянка, сумевшая накрыть весь лагерь Тьмой, будто играючи. А потом… Как будто этого было мало. Они не смогли справиться с гигантом-гулем, ради которого и сунулись в Аномалию.
А Вещий-Филинов вот смог! Этот мальчишка! Как сыр в масле, снова выкрутился, подстроился под ситуацию, провернул очередную авантюру и вышел победителем.
Трубецкой стиснул зубы, напрягая пальцы так сильно, что ногти впились в ладонь. Боярин кипел от ярости.
Вместо того чтобы разобраться с гигантом-гулем, завалить его и принести тушу Царю, выкупив Междуречье, они снова дали Вещему-Филинову возможность выйти вперёд. Да ещё и оказались у него в долгу — перед выскочкой из простонародья!
И теперь у всех присутствующих остались об этом воспоминания.
А в мире магии и телепатии воспоминания — это неопровержимые доказательства. От этого долга не отвертеться, как ни крути. Попробуют — Филинов может либо пойти к Царю с жалобой, либо слить их враньё в прессу. А это ударит по их партнёрам, которые вряд ли захотят иметь дело с теми, кто не держит слово.
Рядом тощий, бледный Хлестаков грустно тянет, разглядывая что-то за окном:
— Знаешь, мне кажется, Вещий-Филинов нас терпит, пока ему что-то от нас нужно.
Трубецкой резко бросает на него раздражённый взгляд, в глазах глухая ярость.
— Что ты несёшь?
Хлестаков пожимает плечами.
— Он поднялся из простолюдинов, он из новых дворян. Превзойти старое сословие — вот чего он добивается. А ты, Трубецкой, как и мы все, теряешь хватку. Грустно, но факт.
Трубецкой резко поворачивается к нему, в глазах мелькает гневное пламя.
— Ах, значит, теряю⁈
— Именно. — Хлестаков печально усмехается.
Трубецкой раздражённо отводит взгляд, стиснув зубы.
— Самое противное в этой ситуации… — голос Трубецкого стал тяжёлым, пропитанным глухой злобой. — Не выйдет замолчать о том, что он завалил этого гуля. Ведь все мы видели правду.
Он тяжело вздыхает, проведя ладонью по лицу, словно пытаясь стереть с него ощущение поражения.
Как прекрасен был бы мир, если бы в нём не было телепатов. Можно было бы лгать, манипулировать людьми, говорить всё что угодно — а тебя бы верили,