«Не кого-то там запаса, а прапорщика, это без вариантов».
«Почему ты так считаешь?»
«Юра, ты как в армии не служил. Всё-всё, не рычи! Дать тебе подпрапорщика — значит, понизить в звании. А для этого нужна причина, которой — нет».
«А оставить, как есть? Ах, да — это же звание „временное“, хоть некоторые в нём годами ходят. В запас с ним уйти нельзя…»
«То-то и оно. Потому местное военное начальство и ходит с такой мордой, словно лимонов обожрамшись».
«Им-то какая разница⁈»
«Шутишь? А как объяснять прочим титулованным студентам, а тем более — их родителям, почему они выпускаются унтерами, а какой-то свежеиспечённый барон — офицером?»
«Их, как ты выражаешься, персональные половые сложности».
«Согласен, но ему-то приятного в этом нет».
На этом я вопросы своей военной подготовки из головы выкинул, надеюсь — надолго. И, да — результаты испытаний меня ни в коей мере не волнуют. Потому как, с одной стороны — Его Величество явно решил, что этому оружию в армии быть. С другой если решат иначе — мне же в чём-то проще будет их содержать, проверок меньше: одно дело тяжёлое вооружение армейского образца, и другое — какая-то самоделка. Ну, и о совместимости боеприпасов с армейцами беспокоиться не придётся. А, может, ещё и удастся выкупить имущество расформированного дивизиона, по остаточной стоимости, а то и вовсе — как неликвид, по цене металла. Законсервирую и сложу на складе, есть не просят же.
Зашёл ещё к Надежде Петровне, с визитом вежливости. Всё же знакомство с ней, я имею в виду — личное и близкое знакомство, было одной из самых больших удач того года. Посидели, чайку попили, но недолго — и у неё в конце года хлопот и забот на троих, и меня дома ждут.
Остаток недели провёл с семьёй: и по городу гуляли, и в гости ненадолго заглядывали, и просто дома с Ромкой возились. И всё было хорошо и приятно. Только Ульяна, улучив момент, пожаловалась:
— Жаль, людей в доме много. А так можно было бы опять, как тогда. Ну, в смысле — вообще не одеваться…
Зарумянилась и убежала, оставив меня в растрёпанных чувствах.
Утром в понедельник я получил свой военный билет, где звание моё было указано как «техник-прапорщик запаса», а специальность «мастер-оружейник тяжёлого вооружения». Немного меня всё это напрягло, особенно звание с приставкой «техник». Оно буквально подталкивало к поступлению в военно-техническое заведение, если бы хотел стать в дальнейшем хотя бы поручиком запаса, а это, в свою очередь, влекло бы свои неотвратимые последствия. С другой стороны — я ведь служить в армии не собираюсь, мне это звание постольку поскольку, но с тестем, с Мурлыкиным, посоветоваться будет нужно.
«Слушай, у нас когда-то строевые офицеры своих коллег из инженерных, а тем паче — технических служб за коллег-то и не считали. В смысле — за „настоящих“ офицеров. Доходило до того, что на некоторых кораблях офицеров инженерной службы в кают-компанию не пускали, вплоть до старшего механика, который вообще-то по судовой роли одним из помощников капитана числился, если не ошибаюсь — третьим по старшинству, после старпома и главного артиллериста. А у вас с этим как?»
«Когда-то было так же, потом государь устроил вразумляющий отлуп в стиле: „Если я произвожу своего подданного в звание, например, полковника — то ожидаю, что к нему будут относиться, как к полковнику! А инженер-полковник это или полковник медицинской службы, или полковник от кавалерии — без разницы. А все случаи много отношения буду воспринимать как личное оскорбление и мятеж, в форме демонстративного неисполнения моих повелений“. Сразу, конечно, не помогло, но, когда первые особо зазнавшиеся пошли под суд именно „за мятеж и оскорбление Императора“ — как рукой сняло. Лет двадцать назад последние эксцессы случались».
«То есть — как раз тогда, когда родители нынешних студентов свои первые звания получали».
«Думаешь, это как-то связано?»
«Ну, как попытка оправдания перед ними в стиле „всё же не совсем настоящий офицер“ вполне».
«Ладно, дед, это всё интересно — но мне уже почти всё равно. Только уточнить у тестя, нет ли в этом какой-то, как ты выражаешься, засады».
Вручение дипломов прошло в меру торжественно и заняло больше времени, чем я думал — в основном из-за того, что впервые с зимней сессии встретился с сокурсниками, и у нас было очень много новостей, у каждого. Да и отметить диплом, как я понял — придётся. Проигнорировать гулянку теоретически было можно, но это означало испортить отношения со всеми, просто так, на ровном месте — а зачем? И жёны мои это понимали прекрасно, так что, чмокнув в обе щеки одновременно, забрали, на всякий случай, документы об образовании и поехали домой, оставив меня на «растерзание» сокурсников.
Оказалось, что остальные не так сильно «отрывались от коллектива» — всё же и дипломные проекты защищали вместе, и призывались для сборов, и даже проходили практику не по одиночке. Так что и зал в городе для гуляния арендовали заранее, потому как сейчас просто так найти место посидеть было бы сложно: гуляли все выпускники всех ВУЗов города. Мне оставалось только смиренно внести в кассу свою долю средств и признать мудрость своих жён, погрузивших в фургон ящик «Рысюхи златоглазой» со словом «пригодится». Пригодилось, приняли с удовольствием, причём, похоже, чего-то такого и ждали. И даже необходимость грузить и нести — жёны выгрузили и уехали — не смутила, весело подхватили ящик и весело понесли, радостно позвякивая.
Что сказать? Погуляли. Хорошо погуляли, даже почти без неприятностей, если не считать за таковую небольшую драку, которую прекратил Надосиновик, просто взяв обоих драчунов — и нашего, и не нашего — за шиворот двумя руками и разнёс на расстояние, превышающие длину их рук. Повисев и подёргавшись какое-то время, драчуны признали глупость положения и согласились выпить мировую.
Кстати, Василий Олегович послужил и источником главной для меня новости: сообщил, что всё-таки женится. Да, на той самой гренадёр-девице, с которой познакомился на моей свадьбе, а потому, разумеется, и меня, и Ульяну, и Мурку пригласить считал себя обязанным. Даже приглашения на красивых открытках заготовил и передал. Пришлось принимать и соглашаться, пометив для себя, что в пятницу, тринадцатого августа