– Михайло Иванович, а, Михайло Иванович… – говорил почти шепотом высокий, плотный приказчик, почтительно дотрагиваясь до плеча своего хозяина.
– Что там еще?!
– Пожалуйте-с на крыльцо.
– Зачем?
– Пожалуйте – дело есть…
Хмуров пошел к выходу, бормоча: что там еще такое?.. пойти посмотреть… – Перлович тем временем стушевался в толпе, он уселся в скромном уголке, заслоненный широкою спиною певца, который, уткнувшись в одну точку, тянул густым басом:
Выпьем за славу,
Славу, друзья… я…
Бррранной забавы
Лю… бить нельзя3.
Когда хор стихал, чтобы разразиться новым куплетом, слышны были иные, плачевные звуки: то продолговатая шкатулочка с музыкою чуть не в сотый раз наигрывала арию из «Трубадура».
Тот самый адъютант, который так ловко полькировал на подмостках минурюкской танцевальной беседки, томно глядя в открытое окно на чуть освещенные, запыленные листики росшего у самой стены тополя, говорил какому-то интендантскому чиновнику:
– О, как я способен любить… и любить не тою пошлою, чувственною любовью.
– Ну, конечно, – соглашался собеседник.
– Когда судьба столкнет с настоящею женщиною, близкою к тому почти неуловимому идеалу, то тут уже вся жизнь сливается, так сказать, в один фокус… этот фокус…
Громадная датская собака Хмурова, спавшая на ковре, поблизости, не обращая внимания на разнообразный шум и движение, звонко зевнула и потянулась…
– Этот фокус… – продолжал адъютант. – Гектор, свинья, пошел вон!.. Жарко, дышать невозможно.
– Хотят к ужину накрывать, – сказал интендантский чиновник. – Мы тут, пожалуй, мешать будем. Пойдемте туда: посмотрим, как Спелохватов капиталы огребает… Ну, смотри, «фокус», не укуси меня, – отнесся он к собаке, шагая через животное.
А между тем Хмуров вышел на крыльцо и прежде всего увидел своего Бельчика, который так и лез в глаза, громадным белым пятном рисуясь во мраке. От него валил пар, и конюх-киргиз усердно обтирал шею лошади полою своего полосатого халата.
– Я к вам сегодня не зайду, – сказала Марфа Васильевна, стоя у столба крыльца (Хмуров с первого раза не заметил ее). – Уже поздно, да и к тому же… Я вот вам привезла вашего Бельчика, а отсюда пешком дойду…
– Марфа Васильевна, а мы вас ждали… Да к чему же пешком? Я велю запрячь коляску…
– Это еще зачем? – тут близко, а вот вы лучше дайте мне кого-нибудь проводить меня до дому, а то тут есть своего рода бандиты.
– Бедный Бельчик, – вздохнул комически Хмуров.
– Это почему? – удивилась наездница.
– А я вон гляжу на ваш хлыст, и ни за что не захотел бы быть в ту минуту в шкуре моего иноходца…
– Ха-ха-ха!.. – расхохоталась Марфа Васильевна, подняв обломок своего хлыста и рассматривая его при свете китайского бумажного фонаря, висевшего на перекладине крыльца. – Это досталось совсем не Бельчиковой шкуре, а другой…
– Другой? – озадачился Хмуров. – Кто же это – кто? Скажите ради Бога, Марфа Васильевна!
– Теперь не время, после как-нибудь узнаете, – уклонилась Марфа Васильевна. – Малайка4, пойдем со мною, – сказала она конюху-киргизу. – Вы позволите?..
Хмуров засуетился.
– Малайка, Юсуп, Аслан-бай! Все сюда! Фонарей побольше, да клынчи (шашки) наденьте, болваны…
– Это еще что такое? – изумилась Марфа Васильевна.
– Почетный конвой. У меня нет в распоряжении казачьих сотен, как у губернатора, так я вам своих чумазых джигитов. Ты что, скотина, нагишом пришел? – обратился он к корявому Аслан-баю, – красный халат надень, чушка (свинья)!
– Ну, с вами не сообразишь, прощайте, – сказала Марфа Васильевна, шмыгнув за ворота.
Несколько туземцев, сопровождаемые подзатыльниками Хмурова, кинулись за ней следом. Сам хозяин вышел на улицу, и слышен был его сиплый голос, кричавший: «Да смотрите, собаки, если только барыня пожалуется… закатаю!..»
– Ты, братец, пожалуйста, извини, что я к тебе не с парадного подъезда, – произнес Батогов, влезая в окно той комнаты, где Спелохватов метал банк. – Смотрю – освещение… Да где же Хмуров? Здравствуйте, господа!..
Батогов успел уже где-то, что называется, хватить и, не снимая своего белого кепи с назатыльника, смотрел на все сборище своими вполпьяна веселыми серыми глазами.
Это неожиданное появление сразу всех несколько озадачило, потом раздались оглушающие приветствия, направленные к новоприбывшему.
– А, Батогов! Вот неожиданность!
– Откуда?
– Когда приехал?
– Надолго ли?
– Ура! – крикнул интендантский чиновник, налив себе рюмку и никак не попадая пробкой в горлышко графина.
Один Перлович заметно смутился и потому только не ушел, что видел прямо на него устремленный добродушный взгляд бородатого гостя. Он машинально подошел к Батогову и протянул ему руку.
– Здравствуй, голубчик, здравствуй, – говорил Батогов, – давно не видались, а впрочем, не очень давно… Да где же Хмуров?
– Вот распотешил! Благодарю – не ожидал. Мерси боку, мерси, – произнес Хмуров, входя с распростертыми объятиями.
И хозяин, и гость обнялись и громко чмокнулись.
– А мы думали, что ты уже сдох, право… Засел там на передовой линии…
Батогов подошел к столу и покосился на деньги, лежавшие под рукой Спелохватова. Перлович порывисто встал и вышел в другую комнату.
– Идет? – спросил он Спелохватова, вынимая из кармана пачку и накрыв ее картою.
– Сколько? – спросил банкомет.
– Не знаю.
– Да ну, не дури, ставь, как следует.
– Считай, мечи, и будь здоров, а я пойду туда к столу и «того». Алон…
Он взял Хмурова под руку и отошел от стола, оставив там деньги. Спелохватов тщательно пересчитал пачку Батогова, приложил столько же своих и протянул колоду, говоря:
– Срежьте, кто-нибудь…
Щеголеватый адъютант ловко вынул карту и подрезал, Спелохватов вскрыл талию и открыл карту Батогова.
– А, дама… – произнес он.
Он начал метать медленно, с выдержкою, тщательно просматривая каждый абцуг.
Игра была интересна, не потому, что шел большой куш, превышавший половину всего банка, но потому, что единственный в данную минуту понтер закусывал с Хмуровым в другой комнате, совершенно равнодушно относясь к тому, что происходило на игорном столе.
Несколько десятков глаз жадно следили за пальцами Спелохватова, унизанными сверкавшими перстнями.
– Смотрю, – говорил Батогов Хмурову, чокаясь с ним стаканами, – факелы впереди, факелы сзади, болваны в красных халатах, твои, кажется, у одного так даже ружье, никак, было – только бы еще флейту с барабаном – совсем принцесса сиамская. Кто такая?
– Это, гм… это, братец ты мой, сама…
– Дама, – громко и совершенно покойно провозгласил Спелохватов.
– Вы имеете вашу даму-с, – подскочил к Батогову совершенно ему незнакомый господин, сообщая эту приятную новость.
– Я ее, кажется, сегодня в Мин-Урюке видел, – говорил Батогов. – Много ли там у тебя в банке? – крикнул он Спелохватову.
– Позвольте, я сейчас сосчитаю, – предложил свои услуги все тот же незнакомый господин.
– Убирайся к черту! – обрезал Батогов.
– Милостивый государь, вы… вы… вы…
– Хмуров, убери его, голубчик, – отнесся