— А мы тебя ждали, Игорь.
— Новости вечерние видел? — спросил отец, прикрывая дверь.
— Видел, — ответил я. — Но ничего, разберёмся. Не думаю, что это создаст нам больших проблем.
— Уже создало, — сказал отец.
— Мне только что звонил Марк, — пояснил Румянцев, присаживаясь за стол. — А ему — его знакомый из министерства, чтобы сообщить, что его отстранили от работы с нами. Более того, в министерстве теперь считают, что следует провести проверку на предмет возможного факта коррупции при заключении договора с нами, и к нам пришлют специальную комиссию, чтобы с этим разобраться. А заодно проверить, запустили ли мы производство.
На это всё мне осталось лишь развести руками и лишний раз признать, что мы имеем дело с сильным противником.
— Но вы же понимаете, — сказал я. — Что невозможно это всё было сделать за одно утро после выпуска телевизионного сюжета. Тем более, сюжета на маленьком частном региональном телеканале. Это решение о создании комиссии принято вовсе не из-за вчерашнего сюжета. Это было продумано заранее, как и сюжет. И это всё части одного большого плана. Нас хотят подставить, что меня совершенно не удивляет. Ведь не первый же раз.
— Но если это так, то почему нас поставили в известность сейчас, так быстро? — спросил Румянцев. — Ведь логичнее было подождать хотя бы денёк, чтобы мы не догадались о том, что против нас что-то затеяли.
— Значит, тому, кто это делает, надо, чтобы мы догадались, чтобы мы понимали, что всё слишком серьёзно, и что у наших врагов хорошие связи в министерстве. Но мы тоже не дети, мы можем за себя постоять. И мы встретим эту комиссию, покажем завод, производство, продемонстрируем первые полученные образцы продукции. Не так-то легко будет сорвать подписание договора, если у нас всё будет хорошо.
— Если бы всё было хорошо, то да, — грустно вздохнув, произнёс Куликов.
— Что значит, если бы? — осторожно уточнил я, готовясь услышать что-то совсем уж ужасное.
— Мы до сих пор не получили ствольные заготовки, — ответил снабженец.
Новость была неприятная, но я боялся, что будет что-то пострашнее — например, проблемы с оборудованием.
— А в чём причина задержки? — спросил я.
— Поставщик говорит, что их подвела транспортная компания, и наш груз отправили по другому адресу. И до сих пор не могут найти куда.
— Но вагон с заготовками — это не посылка. Что значит, не могут найти? Вы же понимаете, что это неправда?
— Понимаю, — Куликов вздохнул. — Но до приезда комиссии шесть дней. Это, конечно, мало, но шанс есть, что привезут. Я ещё сегодня буду звонить поставщику.
— Не тратьте время, Егор Леонидович! Ищите замену.
— Но ствольные заготовки — это не то, что можно легко найти, — возразил снабженец. — Они делаются из кованой термообработанной стали, во всей России есть максимум три-четыре завода, которые могут их поставить.
— Если всего три-четыре, значит, у нас ещё осталось два-три. Звоните всем, предлагайте любые деньги, но мы должны получить эти заготовки до приезда комиссии из министерства!
— Тогда я прямо сейчас пойду звонить, — заявил Куликов, быстро встал и покинул кабинет.
— Мы, наверное, тоже пойдём, — сказал отец. — Главную новость мы тебе сообщили. А вчерашнее дома обсудим.
— Да чего там обсуждать? — отмахнулся я. — Ты главное, не расстраивайся из-за этого. А с телевизионщиками мы порешаем.
Отец кивнул, затем они с Румянцевым резко встали из-за стола и вышли из кабинета. И менее чем через минуту открылась дверь, и на пороге появилась Оксана с чашкой кофе.
— Я подумала и решила, что не стоит прерывать ваше совещание, — сказала помощница, прошла и поставила чашку с дымящимся ароматным напитком на мой стол.
— И это было правильное решение!
Оксана улыбнулась и покинула кабинет, а я взял чашку, сделал глоток, откинулся на спинку кресла и призадумался. Хорошо за нас взялись, тут ничего не скажешь. В этот раз, похоже, по-взрослому. Со всех сторон подбираются, даже умудрились поставку заготовок сорвать. Но ничего, и не из таких передряг выбирались. Главное — у меня есть команда. Это один в поле не воин, а с надёжной командой можно и горы свернуть. Сибирские.
А если, помимо команды, заручиться ещё и поддержкой хороших, сильных союзников, то вообще будет здорово. Я достал визитку губернатора, взял телефон и набрал номер. После нескольких гудков из динамика раздался недовольный голос:
— Коростылёв слушает.
— Доброе утро, Андрей Андреевич, — сказал я. — Игорь Воронов беспокоит. Во время нашей прошлой встречи вы сказали, чтобы в особо важных случаях я звонил вам напрямую. Мне кажется, сегодня как раз такой случай.
* * *
Коростылёв назначил мне встречу на шестнадцать часов. Ровно в пятнадцать пятьдесят девять я вошёл к нему в кабинет. Губернатор сидел за столом и выглядел каким-то отрешённым. Не уставшим, не задёрганным, а именно отрешённым — казалось, ему вообще было плевать на то, что в кабинет кто-то вошёл. Однако он всё же смерил меня безразличным взглядом и произнёс:
— Проходи.
Я тут же проследовал к столу губернатора и сел в стоявшее возле брифинг-приставки кресло.
— Жаловаться пришёл? — неожиданно спросил меня Коростылёв.
— На что? — удивился я.
— Ну мало ли, может, ты думаешь, что за тебя взялись потому, что ты меня на открытие завода пригласил.
— Неужели я похож на полного идиота? За меня взялись, потому что хотят забрать завод.
— Это хорошо, что ты всё правильно понимаешь, — грустно вздохнув, произнёс Коростылёв. — Но тогда зачем ты пришёл?
— Андрей Андреевич, — сказал я. — Под вас уже давно активно копают, под меня тоже вот начали. Причём одни и те же люди. И они обнаглели уже до такой степени, что решили облегчить себе задачу и начали топить нас вместе. И раз уж это произошло, мне кажется, нам с вами тоже нужно объединить усилия, чтобы дать отпор нашим врагам.
Коростылёв снова окинул меня взглядом, на этот раз менее безразличным, но всё же назвать его заинтересованным у меня язык бы не повернулся. Некоторое время губернатор молчал, а затем сказал:
— У меня нет врагов.
— Полагаете, все эти сюжеты про вас