Самый смак был в том, что уж кто-кто, а Белов был повязан с бандитами очень сильно, поэтому на его обещания искоренить преступность смотреть без смеха было невозможно. Этот мужик владел крупнейшей строительной компанией на Урале и строил в Екатеринбурге чуть ли не половину всего нового жилья. И, помимо этого, успешно зашёл на рынок Новосибирска. А туда людей со стороны не пускали.
Безусловно, теперь надо было как-то на это всё отреагировать — оставлять такие вещи без ответа нельзя. Но вот как? Тут нужно грамотно всё взвесить. Однозначно журналисты не сами это всё придумали — про те же подпольные бои им информацию подкинули. И нетрудно было догадаться кто.
Единственное, в чём я был согласен с телевизионщиками — это в том, что для смотрящего на ситуацию со стороны приватизация завода обычным сотрудником действительно вызывала вопросы. Очень уж это было похоже на аферу. Более того, это и была изначально афера. И я уверен: то, что мы с отцом забрали в итоге себе завод, многие считали невероятной наглостью. Я даже отчасти с этим согласен — это был наглый поступок с нашей стороны. Или, скорее, дерзкий. Но это была компенсация за все те неудобства, что пережил отец. Пусть и чрезмерно большая, но тут уж я не виноват — что было у обидчиков отца, то мы и забрали.
А ещё этот сюжет косвенно подтвердил моё предположение, что Петю Сибирского бандиты списали. Иначе его имя не фигурировало бы в этом репортаже. Похоже, на бедного Петю решили спустить всех собак и повесить все косяки. Немудрено, что он во Франции прятался даже от своих.
Но думать, что делать с телевизионщиками и с теми, кто ими командует, я буду потом — мало того, что они мне вчерашний вечер испоганили, так теперь ещё и утром из головы не вылезали. А это был перебор. Я отхлебнул из кружки горячего кофе и, отбросив все негативные мысли, принялся смотреть, как Настя готовит завтрак.
Так как Инна Евгеньевна всё ещё гостила у своей сестры в Челябинске, Настя жила одна. На все мои предложения снять ей жильё в другом месте — более безопасном, она отвечала отказом. Поэтому я старался по возможности вечерами приезжать к Насте и ночевать у неё, хотя это создавало лишь иллюзию защиты. Если кто-то решит ей что-нибудь сделать, то высчитать день, когда она будет дома одна, труда не составит. Но здесь я был бессилен — никуда переезжать Настя не желала.
Вот и вчера, после просмотра сюжета у Влада, я отправился ночевать к Насте — это было логично. К девяти тридцати за нами должен был заехать Роман, а пока у нас оставался почти час на завтрак, и моя девушка решила накормить меня блинами.
Настя закончила возиться с тестом, зажгла огонь на плите, взяла сковороду и принялась накладывать на неё какое-то заклятие.
— Ты что сейчас сделала? — спросил я, когда Настя закончила с заклятием и поставила сковороду на огонь.
— Маленькая хитрость, — ответила Настя, улыбнувшись. — Теперь блины не будут пригорать.
— Антипригарное заклятие? — удивился я. — Не знал, что такие бывают.
— Ну оно не совсем для этого. Но работает.
— И долго оно держится?
— Не знаю, минут тридцать-сорок.
— А не знаешь, можно сделать так, чтобы год продержалось?
— Зачем тебе год? — удивилась в свою очередь Настя. — Я сейчас минут за пятнадцать всё пережарю, а в следующий раз заново наложу.
— Да так, представил, что можно было бы на нашем заводе наладить производство таких сковородок и озолотиться. Ну или хотя бы просто подзаработать. Нам по условиям приватизации нужно часть продукции делать на гражданский рынок. И я вообще не представляю, что выпускать такое, чтобы это хорошо продавалось.
— А просто сковородки нельзя выпускать?
— Выпускать можно. Но продавать сложно. В условиях кризиса продвигать на рынок новый бренд, не имеющий сильных конкурентных преимуществ — дело бесперспективное.
Настя развела руками и принялась жарить блины. А я всерьёз задумался об антипригарных сковородах. В этом мире считалось, что нет лучше сковороды, чем массивная чугунная. У опытной хозяйки и на них ничего не пригорало, но есть ведь и неопытные.
И ещё в этом мире явно должны быть ребята, которые рано или поздно изобретут аналог тефлона. Или уже изобрели. Или, возможно, существует заклятие, которое сможет продержаться на сковороде хотя бы год. В общем, стоило на эту тему хорошенько поразмыслить. Стволы и патроны — это, конечно, хорошо и выгодно, но гражданская продукция тоже нужна.
Пока я рисовал в мыслях радужные перспективы, Настя нажарила блинов, часть из них нафаршировала начинкой их малосольного лосося и творожного сыра, и мы принялись завтракать. Было так вкусно, что я на какое-то время даже забыл о вчерашнем сюжете.
На завод мы приехали к десяти, и там мне сразу же напомнили обо всём. Каждый, кого я встретил по пути в свой кабинет, считал своим долгом выразить мне сочувствие, причём все делали это с такими лицами, будто произошло что-то совершенно ужасное, словно у меня после вчерашнего репортажа теперь пренепременно отберут завод, а нас с отцом посадят в тюрьму. И лишь Оксана порадовала.
— Доброе утро, Игорь Васильевич! — произнесла она, когда я вошёл в приёмную. — Что будем делать с телеканалом?
Мне этот вопрос сразу поднял настроение. Вот так надо принимать удары, а не строить кислые физиономии. Всё же хорошую помощницу я нашёл.
— Да не решил пока, — ответил я. — Может, возьму всех, кто вчерашний репортаж делал, да в лесу закопаю, а может куплю этот телеканал и просто всех уволю. Ты мне, пожалуйста, сделай кофе и позови Румянцева, Куликова и отца, а я пока подумаю, как поступить с журналистами.
Оксана улыбнулась, кивнула и отправилась к кофемашине, а я зашёл в свой кабинет и уселся в кресло. А ведь если подумать, то была в моей шутке и здравая мысль: в лес закапывать я, конечно же, никого не повезу, а вот насчёт покупки телеканала… А почему бы и нет? Возможно, это самый простой способ избавиться от этой головной боли.
Но обдумать эту идею я не успел, так как открылась дверь, и на пороге появились те, за кем я отправил Оксану. Однако быстро.