Несколько лет назад император попросил Огнёва позаниматься со старшими детьми, на что «дядя Вова» охотно отозвался и со всем усердием взялся за Михаила и Анну, переевших в Н-ск на период школьных каникул, но довольно скоро наследник отсеялся.
— Ему просто неинтересно, — разочарованно пояснил Огнёв, — Михаилу не интересны основы наговоров, заговоров и камланий, а заставлять из-под палки я его не собираюсь. Ему бы шашку в руки и на коня, да на линию огня, тогда другое дело. Хотя, если вы отдадите его мне на полгода, и позволите применять древние ортодоксальные методы с поркой и стоянием на сухом горохе, я вобью в него науку. Задатки у него великолепные, а чутьё с интуицией просто выше всяких похвал, но насильно мил не будешь. Анна — другое дело, — криво усмехнулся Владимир. — Мне пояснять за усидчивость с интересом или не стоит?
Никто наследника престола волхву-травнику или кто он там на самом деле, не отдал, а занятия с Анной сократились до редких уроков во время приезда Огнёва в Москву, но даже так прогресс дочери оказался поразительным. Можно сколько угодно быть скептиком и свысока относиться к бабкиным пошептушкам над синяками и порезами, но, когда твой ребёнок за несколько секунд останавливает кровь из рваной раны на ноге, через час от которой остаётся только шрам, это заставляет крепко задуматься, тем более Анна серьёзно выросла в физических характеристиках, при общей хрупкости по голой силе ничуть не уступая старшему брату, от чего у того мгновенно проснулся дикий интерес к урокам редкого гостя. Желание заниматься у подроста, а теперь уже юноши просто зашкаливало. Хитрый волхв окольными путями добился желаемого.
ПРОДА от 3 февраля.
НЕ БЕЧЕНО!
— О чём думаешь, дорогой? — спросила Мария, встретив мужа после тренировки целомудренным поцелуем в щёчку.
— Да, так, — неопределённо отбился император, тем самым только раззадорив женское любопытство.
О том, что огонёк интереса превратился в пожар стало ясно после завтрака. Супруга спокойно перетерпела душ, ничем не показала заинтересованности в столовой, но на прогулке в парке начала планомерную осаду.
— Милая, ты мёртвого допечёшь! — аккуратно попенял император на один из невинных вопросов из сонма, прозвучавших ранее.
— А ты не доводи до смертоубийства и вызова некроманта, — проводив взглядом стайку воробьёв, вспорхнувших с дорожки, Мария ноготками впилась в предплечье мужа. — Не думаю, что Владимир умеет поднимать мертвецов.
— О нём и думал, — сознался император, дурашливо клацая зубами у точёной шеи нежной половины.
— Только о нём?
— И об Ольге.
Супруги дошли до пруда. Завидев людей, к берегу начали подплывать утки и лебеди, привыкшие, что двуногие прямоходящие приносят с собой вкусняшку. И в этот раз люди не обманули их ожиданий.
— Я устал от их вражды, — открыл корзинку с кормом император. — Десять лет прошло. Я думал, что Оля, как бы это помягче сказать, перерастёт свою… свою ненависть. Сколько можно, Маша? Вот что ей неймётся, скажи мне?
— Вожжа.
— Что? Какая вожжа? — не понял император.
— Фамильная, — присев на корточки, Мария протянула ладонь с горкой корма ближайшему лебедю. — Ты ведь не откажешься, что она твоя родная сестра и вожжи у вас имеют фамильные черты? Не откажешься. Только ты научился держать себя в узде, да и самого тебя воспитывали в ежовых рукавицах — наследник престола, как-никак, а Оле, говоря по-простому, мама дула в попу, потакая капризам.
— Жёстко ты, — усмехнулся император.
— А я её десять лет назад не жалела и сейчас не собираюсь жалеть, — ответила Мария. — За что боролась, на то и напоролась. Знаешь, весь этот столичный паноптикум проиграл давным-давно, но никак не может смириться с поражением.
На некоторое время разговор прервался. Каждый из венценосных супругов думал о своём, догадываясь, что, тем не менее, они размышляют об одном и том же. Глупо отрицать очевидное. Если кто-то думал, что провинциальный выскочка бросится грудью на баррикады, то он жестоко ошибся. Вся аристократия столицы заблуждалась относительно новоявленного императорского родственника. Дамы и барышни, а следом их мужья, вставшие на сторону князей Гагариных, пожалели о принятом решении. Кто раньше, кто позже, ни никто не остался обделённым. Первыми пострадали дамы, было возрадовавшиеся поступлению из Н-ска в Москву элитной косметики. Многие из них даже отметились на сетевом столе заказов персональных наборов и были неприятно удивлены отказам. Прозрение наступило, когда княгиня Усова снизошла до высшего света с объяснениями, что барыни и барышни хулили того, кто изготавливал для них мази, бальзамы, крема и примочки. Отныне о них они могут забыть навсегда. Господин Огнёв категорически отказался работать с теми, кто встал на сторону Гагариных. Пользуйтесь, уважаемые, французским ширпотребом из дерьма улиток и слизи жаб и будет вам счастье. Княгиня прекрасно знала за какую струну души зацепить противниц и на что давить, ведь никаких нервов не хватит из приёма в приём видеть мерзавок Усову и младшую Барятинскую, щеголяющих безупречной кожей и чуть ли не светящимися волосами, когда тебе оное счастье априори недоступно из-за собственной глупости. Удар по самолюбию и по высшему обществу (или считающим себя высшим обществом) оказался сокрушительным. Аристократия с приближёнными раскололась на несколько лагерей. Мужья обиженных дам, подначиваемые оскорблёнными супругами, попробовали что-то предпринять, но от кардинальных мер отказались в силу того, что Его и Её Величества приняли нового родственника, которому на негласный бойкот и закрытые двери великосветских домов и салонов оказалось плевать с высокой колокольни (с такой-то поддержкой можно не только плевать…). Некоторые, при случае, гадили по мелкому, но спустя пару лет такие господа