Но это еще не всё. Само письмо – это посредник, точно так же как и образ, и оно подвержено той же внутренней диалектике. Письмо, следовательно, находится не только во внешнем противоречии с образами, но и разрываемо внутренним противоречием. Если цель письма – быть посредником между человеком и образами, то оно может и заслонять образы вместо того, чтобы представлять их, и внедряться между человеком и его образами. Если это происходит, человек становится неспособен расшифровать свои тексты и реконструировать означенные в них образы. Но если тексты становятся невообразимы, наглядно непостижимы, человек живет функцией своего текста. Возникает «текстопоклонение», которое не менее галлюцинаторно, чем «идолопоклонство». Примером текстопоклонения, «верности тексту» могут быть христианство и марксизм. Тексты при этом проецируются во внешний мир, и человек переживает, познает и оценивает мир функцией этого текста. Особенно впечатляющим примером невообразимости текста сегодня является дискурс науки. Научный универсум (значение всех этих текстов) не обязан быть вообразимым: если под ним что-то представляют, то он «ложно» расшифрован; например, тот, кто хочет представить себе что-то под уравнениями теории относительности, просто не понял их. Но поскольку все понятия в конце концов означивают представления, то научный, непредставимый универсум «пуст».
Текстопоклонение достигло критической стадии в XIX веке. Точнее говоря, вместе с ним история подошла к концу. История в точном смысле слова – это прогрессирующее транскодирование образов в понятия, прогрессирующее объяснение представлений, прогрессирующее расколдовывание, прогрессирующее постижение. Но если тексты становятся непредставимы, то больше нечего объяснять, и истории конец.
В этой ситуации кризиса текста были изобретены технические образы: чтобы сделать тексты вновь вообразимыми, магически нагрузить их – чтобы преодолеть кризис истории.
II. Технический образ
Технический образ – это образ, созданный аппаратом. Поскольку аппарат, в свою очередь, – продукт прикладных научных текстов, то технические образы – непрямые производные научных текстов. Это исторически и онтологически отделяет их от традиционных образов. С точки зрения истории традиционные образы предшествуют текстам на десятки тысяч лет, а технические образы появляются вслед за развитыми текстами. С точки зрения онтологии традиционные образы – это абстракции первой степени, поскольку они абстрагированы из конкретного мира, тогда как технические образы – абстракции третьей степени: они абстрагируются от текста, который сам абстрагирован от традиционных образов, а они, в свою очередь, абстрагированы от конкретного мира. С точки зрения истории традиционные образы – доисторичны, а технические – «постисторичны» (в том смысле, который задан в предыдущей главе). С точки зрения онтологии традиционные образы означают феномены, тогда как технические означают понятия. Следовательно, расшифровать технические образы – это вычислить их положения по ним самим.
По странной причине они с трудом поддаются дешифровке. Судя по всему, они вообще не должны расшифровываться, так как их значение автоматически отображено на их поверхности – подобно отпечаткам пальцев, где значение (палец) является причиной, а образ (отпечаток) – следствием. Мир, который, казалось бы, обозначают технические образы, оказывается их причиной, а сами они – последним звеном причинно-следственной цепи, которая непрерывно связывает их со значениями. Мир отражает солнечные и любые другие лучи, которые улавливаются с помощью оптических, химических и механических устройств на чувствительной поверхности и как результат порождают технические образы, то есть кажутся лежащими в той же плоскости действительности, что и их значение. Стало быть, то, что мы видим на них, как будто не символы, которые нужно расшифровывать, а симптомы мира, который, хотя и не прямо, можно рассмотреть благодаря им.
Этот кажущийся несимволический, объективный характер технических образов подводит зрителя к тому, чтобы считать их не образами, а окнами. Он доверяет им как собственным глазам. А значит, и критикует их не как образы, а как мировоззрение (если вообще критикует их). Его критика – не анализ их создания, но анализ мира. Некритичность по отношению к техническому образу может оказаться опасной в ситуации, когда технический образ вытесняет текст.
Опасность в том, что «объективность» технических образов – иллюзия. Поскольку они, как и все образы, не только символичны, но и представляют еще более абстрактный комплекс символов, чем традиционный образ. Они – метакод текстов, который, как будет показано, обозначает не внешний мир, а текст. Вызванное ими воображение – это способность перекодировать понятия из текстов в образы; и когда мы их рассматриваем, мы видим по-новому закодированные понятия внешнего мира.
Напротив, в традиционном образе легко увидеть символический характер, так как здесь между образом и его значением внедряется человек (например, художник). Этот человек прорабатывает образ-символ «в голове» и затем переносит его с помощью кисти на поверхность. При желании расшифровать такие образы необходимо декодировать то кодирование, которое произошло «в голове» художника. В случае же технического образа всё не так очевидно. Хотя и здесь между образом и его значением внедряется некий фактор, а именно фотокамера и использующий ее человек (например, фотограф), непохоже, что комплекс «аппарат/оператор» разрывает цепочку между образом и значением. Напротив, кажется, что значение на одном конце входит (input) в комплекс, а на другом – выходит (output), при этом сам процесс, ход событий внутри комплекса, скрыт, другими словами, это «черный ящик» (Black Box). Кодирование технического образа происходит внутри этого черного ящика, и, следовательно, любая критика технических образов должна быть направлена на то, чтобы осветить внутренности ящика. Пока мы не владеем такой критикой, мы остаемся неграмотными в отношении технических образов.
Но что-то мы всё