– Никто и не отрицает этого. Тем более глупо отрицать то, что уже свершилось. Пусть это пока что не вполне разумные существа.
Полина Анатольевна посмотрела на меня исподлобья.
– Вы или хороший актер, или от вас самих скрывают…
– Мы ушли от темы, – резко оборвал я это не относящееся к теме высказывание.
– Вам виднее, – только и сказала она.
– Чем, помимо догонов, занималась в последнее время Алина Михайловна?
– Чем может заниматься, помимо работы, женщина? – Полина Анатольевна улыбнулась. – Любимым человеком, конечно же. Они с Костенькой очень любили друг друга. Знаете, когда находишь позднюю любовь, все как-то видится намного острее, чем в молодости. Просто принято считать, что влюбленность присуща только молодым. Но когда по истечении определенного количества лет находишь близкого человека, у тебя за спиной просто крылья вырастают. Алиночка даже…
Но я уже не слушал. Я смотрел на большую картину в деревянной раме, висевшую прямо позади моей собеседницы. На ней была изображена сцена битвы. В левой части можно было увидеть множество характерно нарисованных жителей тех далеких времен. У каждого из них были длинные кудрявые волосы и такая же длинная борода. Их заслонял своим телом один-единственный шумер, обладающий гигантским, по сравнению с другими, ростом. Предположительно около пяти метров. В одной руке древний «дядя Степа» сжимал какое-то странное оружие, наподобие короткой палки или жезла, оба конца которого оканчивались трезубцами. Как тут же выяснилось, защищал гигант свои меньшие копии от кучки таких же маленьких людей. Они были без длинных волос и бород. Часть из них, повернувшись, как мне показалось, обнаженными задами, удирала, опираясь на какие-то подобия тележек или плотов. Вторая половина в панике поднимала руки вверх. В верхнем правом углу, над головами проигравших, был изображен уже встречавшийся мне за последние дни символ. Круг, перечеркнутый пополам вертикальной линией, от которой в стороны под прямыми углами отходили еще несколько линий разной длины.
– Что это за картина? – Я даже встал и подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть все детали полотна.
– Копия одного изображения, найденного археологами.
– А какова примерная дата создания этой картины? Это же глина, да?
– Да, она, – подтвердила Полина Анатольевна. – Точную дату никто сейчас назвать не может. Но ориентировочно – около двадцати девяти тысяч лет до нашей эры.
– Скажите, пожалуйста, а вот этот символ… он что может обозначать? И вообще, о чем повествует это полотно? Есть какие-нибудь предположения?
– Расшифровки сопутствующих изображению клинописей у нас нет. Текст того времени является, по отношению к известному нам варианту шумерского алфавита, более древним. Это все равно что заставить неподготовленного современного человека читать на древнеславянском. Понимаете?
– Да.
– Некоторые слова дошли с тех времен до более поздних без изменения. Насколько известно, речь здесь о войне между молодым народом шумеров и их врагами. На стороне шумерской цивилизации сражался титан Комеш. Именно он защитил свой народ от слуг темного бога. Изображение в верхнем углу – по всей видимости, употребляемый в то время символ зла или же именное обозначение темного бога. В клинописи мифа его имя отсутствует.
– А вам ничего не известно об оружии, которым он пользовался?
– Мне – нет, – покачала головой Полина Анатольевна.
– И имени его никто не знает?
– Спросите у историков, – с тенью раздражения бросила она. – Им лучше знать такие подробности. Я этнограф.
– При исследовании архива снимков на полях, предоставленных товарищем Гройсом, мной установлено, что превалирующее количество кругов появляется на полях в летнее время года. Пик приходится на июль-август. Самое частое время возникновения – между половиной двенадцатого ночи и четырьмя утра. Спектр рисунков представлен весьма широко. По большей части это округлые линии и сочетания окружностей. Среди образованных отдельными деталями рисунков наиболее часто встречается два сегмента. Круг, перечеркнутый пополам вертикальной линией, от которой в стороны под прямыми углами отходят другие линии. И фигура, состоящая из трех кругов разного размера, находящихся внутри друг друга и соединенных вместе в своих нижних точках.
– Дальше-то что? – Шумовский выжидающе смотрел на меня. – Каким образом все это относится к погибшим? Ты мне все подробно доложил, но в раскрытии не продвинулся ни на шаг. Не в ту сторону ушел.
– Я искал причины убийства, которые могли проистекать из профессиональной деятельности погибших.
– Ну, и как? – усмехнулся старик. – Нашел?
– Никак нет.
– Потому что не в ту сторону ушел, говорю тебе. Вот почему вы все, молодые, такие упрямые? Говорят вам одно, а вы все по-своему намереваетесь сделать. Считаете, что вам лучше видно. Времена-то нынче вон какие. А мы просто-напросто устаревшее поколение цепляющихся за свою историю ветеранов. И к чему все в итоге привело? Два дня потеряно. Практически все, что ты смог узнать за это время, я узнал здесь. Почему практически? Потому что узнать я успел гораздо больше тебя. Ты искал причину смерти этих четырех людей. А почему они все оказались в одном месте? Где они смогли познакомиться до дня своей гибели? По твоим словам, никто из родственников и знакомых раньше никогда об их связи не слышал. Но, на твою беду, ты спросил об этом только у знакомого Широкова. А потом, увлекшись открывшейся эзотерической информацией, забыл уточнить один наиважнейший момент. Не догадываешься, какой?
– Нет. – Я сконфуженно покачал головой.
– Ответь мне на один-единственный вопрос. Почему тебя не смутило то обстоятельство, что кафедра историков с какого-то лешего заинтересовалась аппаратом, генерирующим сигма-волны? Почему у тебя даже мысли не возникло на этот счет? Это все равно что отдел коммуникаций неожиданно сделает открытие в области стационарного базирования фундаментной основы. Нет, такое, конечно, может быть, но только в одном случае. Когда у отдела коммуникаций есть свой «засланный казачок» в штаб-квартиру отдела стационарного базирования. Кто-то из историков был в курсе работы с этим аппаратом.
И тут меня словно пыльным мешком по голове стукнули. Прямо вот так вот: раз – и в голове выскочила единственная правильная и верная мысль.
«Они с Костенькой очень любили друг друга», – отчетливо всплыла в мозгу фраза Полины Анатольевны. Костенька… Твою ж мать! И как же я пропустил это мимо ушей? Увлекся шумерским титаном Комешем. Никакой он не Костенька, а Константин Евгеньевич Крикунов. Доцент кафедры нормальной физиологии из Омска.
– Гражданский брак. Поэтому у них фамилии разные и в документах отсутствует штамп из загса.
– Догадался. – Шумовский кивнул. – Теперь мы с тобой знаем, что одна пара из этой четверки уж точно не была случайной. Доцента отправили в командировку для очередного тестирования аппарата сигма-волны. А за ним, взяв отпуск за свой счет, упорхнула его