Творчество Эмили Ясир (род. 1970) раскрывает опыт разрыва связей, показывая, как индивидуальная и социальная реальность опосредуется существующими репрезентациями. На ее фотографиях мы видим вытеснение привычных визуальных образов палестинского общества репрезентациями этого же общества, формируемыми в большом мире средствами медиакультуры. «Рамалла/Нью-Йорк» (2004–2005) представляет собой двухканальную видеоинсталляцию на DVD, посвященную местам, которые палестинцы чаще всего посещают в городе Рамалла на Западном берегу и в Нью-Йорке в обычной деловой жизни: туристическое агентство, закусочная, круглосуточный магазин и тому подобное. Всюду в этих местах мы видим мужчин и женщин в светской современной одежде, занятых повседневными делами. Нет явных признаков национальности или места, но, в отличие от «Последнего слова» Ширин Нишат с анонимными голыми стенами, контекст изобилует визуальными подробностями. Глядя на два экрана, расположенные рядом, так что наш взгляд легко перемещается с одного на другой, мы скоро понимаем, что, несмотря на конкретность запечатленных мест, невозможно определить их географическое положение, если нет прямых обозначений «Палестина» и «Нью-Йорк». По мнению критика Фрэнсиса Ришара, в конечном счете Ясир говорит не столько об особенности места, сколько о том, как иммигранты и беженцы воссоздают в новом географическом пространстве социальную модель своей родной культуры, знакомую нам по фотографиям, фильмам и так далее. Культуролог Хоми Баба считает, что современные художественные практики — как у Ясир, Нишат и других — ставят под сомнение «наши гипотезы о связи между нарративами культурной преемственности и понятием времени, определяющим эстетические формы и художественные направления». Это замечание Баба показывает, что сегодняшние модели культуры бросают вызов древним, привычным представлениям о хронологии и развитии во времени.
Начиная с 1990-х годов голландская художница Ринеке Дейкстра (род. 1959) документирует переходные моменты в жизни людей, создавая сюжеты, которые «длятся», а не застывают в определенной точке. Делая фоторепортаж о детях беженцев в Голландии, она познакомилась с Алмесирой, боснийской шестилетней девочкой. Дейкстра фотографировала ее каждые два года; получилась не просто хроника физического развития ребенка, но и сюжет, который проявлялся с течением времени постепенно.
[300] Ширин Нишат. Последнее слово. 2003
В 2000-е годы Дейкстра продолжает создавать серии, последовательно фиксирующие жизнь людей в течение нескольких лет; в последнее время — в технике хромогенных отпечатков размером четыре фута. Это фотографии Шани, девушки, призванной в израильскую армию, и юного Оливье Сильва, вступившего во французский Иностранный легион; с 2000 по 2003 год она сделала семь снимков. Шани сначала запечатлена на призывном пункте Тель а-Шомер, а по прошествии времени еще несколько раз. Фотографии Оливье, которого Дейкстра снимала по меньшей мере раз в год начиная с 2000 года, отражают изменения его лица и тела во времени. Ее фотографии, фиксируя индивидуальные перемены и личные истории, также показывают, как идентичность формируется через социальные институты, включая школу, военную подготовку, и в конечном итоге репрезентируется через визуальные традиции документальной фотографии. Хотя герои ее фотографий не общественные деятели и не ее знакомые, она представляет их не как тип, а как конкретную личность. Прямые и бесхитростные, эти фотографии подчеркивают важную роль личной памяти, жизненного опыта, семейных и социальных историй в формировании индивидуальности.
Корейская художница Кимсуджа, ранее известная как Ким Суджа, изменила свое имя, сделав его однословным. «Не разделяя фамилию и имя, я отвергаю гендерную идентичность, семейное положение, социально-политическую, культурную и географическую принадлежность». Она — одна из тех художниц, которые стремятся работать «глокально», занимаясь проблемами кочевничества, миграции, перемещений, тела и истории. «Феминизм — часть моей природы как женщины-художника, — говорит она, — но я никогда не хотела, чтобы он был моей единственной интенцией. Мое творчество посвящено глобализму, который на самом деле связан с локальностью, потому что сохранение собственной личности, местной идентичности становится огромной проблемой, ибо мир становится всё более пресным, без характера, без тайны».
Интерес Кимсуджи к шитью и использование ею в качестве метафоры корейского боттари (см. главу 14) отсылают как к домашним традициям (она помнит, как шила с матерью в детстве), так и к роли азиатских швей в сегодняшнем глобализованном аутсорсинговом мире. В отличие от североамериканских декораторов и мастериц узоров 1970-х годов, которые своим рукоделием и узорочьем бросали вызов противопоставлению Клементом Гринбергом авангарда китчу, а заодно и иерархии западной истории искусства, считающей живопись на холсте «изящным искусством», а текстиль «ремеслом», для нее работа с тканью — часть специфически корейской духовной практики, в которой повторное использование изношенной ткани приводит к новому воплощению тела, когда-то на ней отпечатавшегося.
[301] Эмили Джасир. Рамалла/ Нью-Йорк. 2004–2005
«Женщина-игла» (1999–2000) Кимсуджи — это инсталляция из восьми видеомониторов, на которых отображаются ее перформансы на улицах Лондона, Каира, Нью-Дели, Лагоса, Мехико, Шанхая, Токио и других городов. Одетая в черное, снятая со спины, она стоит посреди тротуара, а люди проходят мимо, толкают ее, не обращая на нее внимания; она едва заметна в толпе, обтекающей ее неподвижную фигуру. Тела людей образуют волнообразные узоры, своего рода ткань в пространстве или, как сказал один критик, словно вплетают тело в социальную ткань. Наблюдая перформанс Кимсуджи в разных географических точках, зрители отмечают культурные различия в диалоге, который ведет художник с публикой об общественном и частном пространстве.
Американская художница Андреа Зиттель (род. 1965) тоже исследует взаимодействие между индивидуальным и социальным телом в определенной географической локации: в пустыне Южной Калифорнии неподалеку от национального парка Джошуа-Три. В 2000 году она начала работать над проектом «Запад от А до Я», охватив территорию, ранее разделенную на земельные участки, доступные всем, кто хотел бы на них жить, и запечатлевая свои интервенции на этой территории в фотографиях и текстах. Ее записи и изображения времянок и заброшенных зданий собраны в «Дневнике № 1». В этом дневнике она подробно рассказывает о том, как на участке она с помощью друзей, соседей и местных строителей создает мобильные усадьбы, которые представлены на ее выставках в галереях и музеях. В образе жизни и художественном творчестве Зиттель сочетаются суровый индивидуализм первых западных поселенцев и современную тоску по общности и свободе. Она пишет и об одиночестве, и о плодотворной деятельности. На одной фотографии в «Дневнике № 1» соседствуют незаконченное вязание крючком и текст: «Джастин уехал сегодня — как странно снова остаться одной». Рядом с вязанием лежит руководство: «еще 220 столбиков, крючок № 7». Эти сопоставления заставляют вспомнить о роли рукоделия в ранних американских общинах, где оно было