Поднявшись по боковой лестнице, мы оказались в восточном крыле, где располагались гостевые апартаменты.
— Ваша комната, мистер Стерлинг, — Ричардсон открыл дверь, инкрустированную малахитом.
«Комната» оказалась полноценными апартаментами площадью не менее восьмисот квадратных футов.
Гостиная с камином из зеленого мрамора, отделанная шелковыми обоями с растительным орнаментом. Спальня с огромной кроватью под балдахином. Ванная комната с мраморной ванной на львиных лапах и золотыми кранами. Небольшая библиотека-кабинет с письменным столом красного дерева.
— Камердинер будет в вашем распоряжении через пятнадцать минут, — сообщил Ричардсон. — Если вам что-либо понадобится, просто нажмите на звонок возле кровати. Ланч сервируется на открытой террасе в час тридцать. Если позволите…
Он отошел к гардеробной, где мой скромный чемодан уже стоял на специальной подставке.
— Предпочитаете, чтобы ваши вещи распаковали сейчас или позже?
— Пожалуй, позже, — ответил я, еще не привыкший к подобному уровню обслуживания.
— Как пожелаете, сэр. — Ричардсон поклонился и неслышно удалился.
Едва дверь закрылась, я глубоко вздохнул. Даже мои воспоминания о дорогих отелях XXI века не подготовили меня к такому уровню роскоши и сервиса.
Здесь, в этом поместье, словно продолжался XIX век, не затронутый изменениями, которые уже преобразовывали остальную Америку.
Подойдя к окну, я увидел раскинувшиеся перед домом обширные сады. Фонтаны, скульптуры, живые изгороди, сформированные в лабиринт.
Дальше виднелись теннисные корты, где сейчас играли несколько пар в белоснежных костюмах. За ними начинался гольф-клуб с изумрудными лужайками, а на горизонте блестела сапфировая полоса Атлантического океана.
Отражение богатства и власти, концентрация капитала, накопленного поколениями. И все это меньше чем через полтора года столкнется с жесточайшим испытанием своей истории, Великой депрессией.
Стук в дверь прервал мои размышления.
— Войдите, — отозвался я.
В комнату вошел молодой человек лет тридцати, безупречно одетый и подтянутый.
— Мистер Стерлинг, я Томас, ваш камердинер на время пребывания. Мистер Прескотт предложил помочь вам подготовиться к ланчу. До него осталось сорок минут.
Я позволил Томасу помочь мне переодеться в более подходящий для дневного приема светло-серый льняной костюм.
Он работал молча и эффективно, с безупречным профессионализмом. Когда он завершил, подбирая запонки к моему галстуку, я выглядел так, словно родился в мире высокой моды.
— Если позволите заметить, сэр, сегодня довольно тепло. Многие джентльмены предпочитают соломенные канотье для прогулок по саду.
Он протянул мне элегантную шляпу, идеально дополняющую костюм.
— Благодарю, Томас. Вы мне очень помогли.
Покинув комнату, я направился обратно по коридору, решив немного исследовать поместье до обеда.
Глава 12
Светские любезности
Стены были увешаны семейными портретами Вандербильтов разных поколений. Самый внушительный изображал «Коммодора» Корнелиуса Вандербильта, сурового человека с проницательным взглядом, истинного основателя династии.
На пересечении коридоров я услышал звонкий женский смех и повернулся на звук. Навстречу мне двигалась молодая женщина, нарушающая все представления о традиционном образе дамы из высшего общества.
Короткие темные волосы, подстриженные в модный боб, открывали изящную шею. Платье без рукавов с заниженной талией, настолько короткое, что при ходьбе открывало колени.
Длинная нитка жемчуга свободно спускалась до самого пояса. И, что было абсолютным вызовом приличиям, в тонких пальцах дымилась длинная сигарета в янтарном мундштуке.
Она остановилась, заметив меня, и оглядела с нескрываемым любопытством.
— О, новое лицо! — воскликнула она с естественной непосредственностью. — Вы должны быть тем самым финансовым волшебником, о котором дядя Уильям не перестает говорить все утро.
Я сразу понял, что передо мной та самая Констанс Хэллоуэй, о которой предупреждал Прескотт.
— Уильям Стерлинг, — я слегка поклонился. — А вы, должно быть, мисс Хэллоуэй.
Она рассмеялась, выпуская изящное колечко дыма.
— Ого! Меня уже обсуждали. Надеюсь, не слишком злословили? — Она протянула руку, но не для традиционного рукопожатия, а ладонью вниз, как для поцелуя. — Констанс Хэллоуэй. Но ради всего святого, прошу, называйте меня просто Констанс. «Мисс Хэллоуэй» звучит так, словно я какая-то престарелая компаньонка, читающая Библию за чаем.
Я слегка коснулся губами ее руки, отметив аромат французских духов и авиационного топлива, необычное, но интригующее сочетание.
— Так вы действительно летаете? — спросил я, решив сразу показать, что знаю об ее увлечении.
Глаза девушки загорелись неподдельным энтузиазмом.
— Вы интересуетесь авиацией? Как чудесно! Большинство мужчин, узнав о моём хобби, либо смеются, либо читают нудные лекции о женской природе. — Она сделала паузу, внимательно изучая меня. — А вы сами летали?
— К сожалению, нет. Но я восхищаюсь мужеством тех, кто покоряет небо. Особенно после перелета Линдберга.
— О, Чарльз! — она небрежно махнула рукой, словно речь шла о старом знакомом. — Познакомилась с ним на приеме в прошлом году. Очаровательно застенчивый парень. Я больше впечатлена Амелией Эрхарт, она готовится стать первой женщиной, пересекшей Атлантику.
Констанс говорила о пионерах авиации так непринужденно, словно обсуждала соседей по улице. Я вспомнил историю.
Действительно, в июне 1928 года Амелия Эрхарт стала первой женщиной, перелетевшей через Атлантический океан, хотя и в качестве пассажира. Сольный перелет она совершит через четыре года.
— В любом случае, — продолжила Констанс, — вы пропускаете самое интересное в жизни, если никогда не поднимались в небо. Сегодня слишком поздно, но завтра… Кто знает? Мой Curtiss Jenny ждет в ангаре.
Она подмигнула, намекая на возможную авантюру, и я мысленно отметил, что Прескотт не зря предупреждал о ее склонности к провокациям.
— Мистер Стерлинг, вижу, вы уже познакомились с мисс Хэллоуэй, — раздался голос Прескотта, который появился в коридоре с видом человека, только что обнаружившего своего ребенка рядом с открытым огнем.
— Ох, мистер Зануда пришел все испортить, — насмешливо протянула Констанс. — Не волнуйтесь, я еще не успела совратить вашего протеже опасными идеями.
— Мисс Хэллоуэй, ваш отец ищет вас, — сухо заметил Прескотт. — Кажется, он хочет представить вас сыну сенатора Брэдфорда.
— Очередной скучный политический отпрыск с амбициями и без личности, — вздохнула она. — Что ж, долг зовет. — Она повернулась ко мне с улыбкой. — Было приятно познакомиться, мистер Стерлинг. Надеюсь, вы не из тех финансистов, которые говорят только о процентных ставках и облигациях. Увидимся за ланчем!
Она грациозно удалилась, оставив после себя легкий шлейф аромата и ощущение внезапного порыва свежего воздуха в затхлом помещении.
— Я же предупреждал, — тихо произнес Прескотт, когда она скрылась из виду. — Эта девушка ходячая проблема для любого мужчины моложе пятидесяти.
— Она кажется интересной, — дипломатично ответил я.
— «Интересной» — слишком мягкое определение, — покачал головой Прескотт. — В прошлом году она едва не вызвала международный скандал в Париже, когда врезалась на автомобиле в ворота российского посольства после ночи в Монмартре. Неделю спустя ее видели танцующей на столе в «Кафе де ла Пэ» с джазовым музыкантом из Гарлема. Единственное, что спасает