Ознакомительный фрагмент
прямо в то место, где должен был быть мой кристалл души.Хрустнул шеей, удерживая крик внутри. Их магия скользнула по шраму на груди, словно ища что-то и не находя.
— Ты пустой, — произнес каратель с акцентом, заметив отсутствие кристалла души. — Ты прибыл из сола?
— Если вы про мой желудок, — выдавил я с усмешкой, ощущая потоки их силы, — то да, он действительно пуст. Давно не ел.
Высокий каратель коротко щелкнул пальцами. Все суставы на моей правой руке одновременно вывернулись с мерзким хрустом. Боль прострелила от кончиков пальцев до плеча.
— Больно? — спросил он совершенно как-то заинтересованно.
— Щекотно, — процедил я, даже не поморщившись.
Каратель с акцентом щелкнул пальцами, и уже пострадала левая рука. Идиоты? Конечно, сука, больно.
— Как ты потерял кристалл души? — спросил он, не сводя с меня взгляда. — Кто научил тебя технике повстанцев?
— Таким родился, — ответил, глядя ему прямо в глаза. — Что, необычно?
— Лжёшь, — холодно заметил высокий каратель. — Мы видим шрам, его вырвали! Ты связан с повстанцами.
Каратель с акцентом наклонился ближе, изучая меня пристально, словно лабораторный образец. Его дыхание за маской было настолько ровным, что я усомнился — человек ли передо мной вообще.
— Ты пришел из сола разрушить Терру тринадцать? — задал он вопрос тихо.
— Не, — помотал головой, ощущая, как каждое движение отдается болью в мышцах шеи. — Меня и здесь неплохо кормят.
Каратель даже не шелохнулся. Просто щелкнул пальцами. Один короткий звук в тишине. В тот же миг все суставы и кости в моей левой ноге с хрустом сломались. Не выгнулись, не вывернулись — именно сломались, острыми концами разрывая мышцы изнутри.
— О-о-о-о… — протянул я, глубоко вдыхая, чтобы усмирить подступающую тошноту. — Ну всё, как я теперь кушать буду? Вы меня кормить начнёте?
Высокий каратель вернулся за стол и сел, сложив руки домиком.
— Ты убил незаконного сына Светова? — сменил он тему, как будто мы просто беседовали за чаем.
— Вообще не в курсе про детей патриарха, тем более незаконных, — ответил, пытаясь хоть как-то не думать о поврежденных конечностях. — Может, хоть расскажете про этого несчастного?
Каратель с акцентом снова щелкнул пальцами — на этот раз кости и суставы в правой ноге разлетелись как стекло под молотком. Боль накатила горячей волной, и я прикусил язык почти до крови, чтобы не заорать.
— Твою мать! Ребята… — простонал, пытаясь сохранить хоть каплю достоинства. — Как же я теперь на танцы пойду?
Каратель с акцентом сделал короткий жест рукой, и меня словно подхватило невидимыми тисками. Тело оторвалось от пола, зависло в воздухе — а затем с силой впечаталось в ближайшую стену. Удар, еще удар, еще — каждый раз с новой стороны, словно я стал мячом в руках безумного великана.
Сознание мутилось, но не уходило — что-то в их магии не давало отключиться, заставляя чувствовать каждый момент боли. Наконец меня швырнуло к ногам сидящего карателя, где я и остался лежать измятой, окровавленной куклой.
Сидящий каратель поднял ладонь, и моё тело вновь взмыло в воздух, а затем резко упало. Что-то хрустнуло в спине, перед глазами вспыхнули цветные круги.
— Продолжишь лгать — будет хуже, — сказал он почти с сочувствием.
— Куда уж хуже? — усмехнулся разбитыми губами. — Вы мне уже весь танцевальный репертуар отменили.
Я чувствовал, как эфир внутри меня едва теплится — эти твари умели блокировать магию на каком-то базовом уровне. Сосредоточился на дыхании, пытаясь хоть немного восстановить силы. Еще не хватало отключиться — неизвестно, что эти психованные выкачают из моей головы без сопротивления.
Его рука резко поднялась, и я почувствовал, как что-то ледяное проникает сквозь кожу прямо к тому месту, где когда-то был кристалл. Сжал зубы, сдерживая крик. Эта тварь пыталась вырвать то, чего уже не было.
— Кто ты такой? — голос прозвучал прямо в голове, миновав уши.
Мысли заметались, пытаясь укрыться от этого вторжения. Воспоминания хотели вырваться наружу, но я удерживал их из последних сил.
— Момент! — выдавил я и чихнул.
Аж отпустило, но голова тут же закружилась от боли, которая последовала за этим. Ощущение было такое, словно в череп забрался кто-то очень любопытный и теперь копался там грязными руками. Я попытался сосредоточиться на эфире, направить его внутрь, чтобы вытолкнуть незваного гостя, но сил едва хватало, чтобы дышать.
— Как ты связан с повстанцами? — спросил сидящий каратель.
— Ни… как, — процедил я сквозь зубы. — Видел… несколько раз… тех, кто говорил о солах, а так дальше тринадцатой Терры нигде не был.
— Канавар Солнцев, — повторил имя каратель с акцентом. — Вы общались.
Это даже не был вопрос — утверждение. Они уже знали ответ. Просто проверяли, солгу ли я.
— Да, — выдохнул, стараясь не думать о деталях наших встреч. — Он чокнутый… любит монстров… больше, чем людей…
Новая волна боли накрыла меня с головой. На этот раз они били прицельно — по мыслям о Канаваре. Я чувствовал, как из памяти буквально вырывают кусками воспоминания о нашей встрече на рудниках, о земляном медведе, об аномалии…
— Хватит с него? — спросил сидящий каратель. Перед глазами всё плыло, я уже едва различал кто где.
— Эй, вы чего… — закашлялся. — Я думал мы только начали.
Боль вдруг исчезла, оставив после себя звенящую пустоту. Я бессильно распластался на полу. Перед глазами плясали чёрные пятна, во рту ощущался металлический привкус крови.
Каратель с акцентом обошёл меня и вернулся к напарнику. Сидящий за столом поднял руку. А потом стало темно…
* * *
Сознание прорывалось сквозь темноту, как пьяный через колючий кустарник — медленно и с большим количеством неприятных ощущений. Боль накатывала волнами, пульсировала в каждой мышце, каждой косточке. В голове будто поселился оркестр, который решил сыграть все симфонии разом.
Звуки возвращались постепенно. Сначала — монотонное капание воды где-то в углу камеры. Потом — далёкий скрежет металла, похожий на смех проржавевшего механизма. И наконец, тяжёлое дыхание совсем рядом. А потом… что за?..
— Фу! — дёрнулся, распахивая глаза, когда почувствовал чьи-то зубы на своей руке. — Отвали!
Ульрих отпрянул от меня, словно ошпаренный. Его лицо, и без того бледное, стало совсем белым. Беззубый рот приоткрылся в немом удивлении, а по подбородку стекала кровь. Моя,