Пусть он и рассказал максимум о своих родных за эту неделю, я всё равно стопорюсь.
Обнимает за плечи, ведёт во внутрь.
– Может не надо… боже, мой. Я не готова совсем, – пищу как маленькая.
– Трусиха, – головой качает.
А потом просто открывает дверь и как крикнет:
– Ба! Я тут невесту привёз.
И всё… И всё!!!
Небольшого роста женщина с россыпью морщинок на лице в смешном переднике идёт навстречу радостно раскинув руки, быстро и коротко целует внука и обнимает меня. Вот так не прекращая движение. Раз и обнимаемся.
– Мальчик мой, какая красавица! Олег Игнатьевич! – громко кричит, – Ты только посмотри какую девочку нам Игнат привёл! Какая вся складненькая и тоненькая, куколка просто. А какие правнуки красивые будут! Ты только посмотри!
Пока меня расхваливают, я оторопело перевожу взгляд с улыбающегося Игната на… на…
– Антонина Фёдоровна, – подсказывает Игнат.
Краснею до кончиков волос. Как зовут я знала, но растерялась под таким напором. Стыд то какой… сейчас подумают, что я недалёкая. Ужас.
– Здравствуйте, – улыбаюсь.
Ручки как верёвочки трясутся. И вроде бы всё прекрасно, но тут же случается второе…
Моя мама с Аглаей Тимофеевной выруливают откуда-то из-за угла… Проглатываю язык окончательно. Если бы не поддержка Игната, клянусь упала бы прямо тут у ног всё ещё расхваливающей меня хозяйки дома.
Ближайшие несколько часов я настолько обескуражена, что и лишнего слова сказать не получается. Если это было лечение от обратного, то оно не сработало, меньше нервничать не получилось. Бабушка Игната бесконечно хлопотала и излучала радушие, его мать скупо улыбалась, моя тоже. Пластилиновые улыбки. Ох и тяжело нам всем будет… очень тяжело. Аглая терпит нас. Это видно, как бы не улыбалась, но видно. Мы с мамой это чувствуем.
И только мужчины на всё это не обращали внимание, потому что там были разговоры о рыбалке, работе, охоте, каки-то трубах и ещё о чём-то. Много всего было. Так много, что я со свистом пропускала, полностью сконцентрировавшись на том, чтобы не ударить носом в навоз.
Мои холодные пальцы в широкой ладони Игната. Это грело и придавало сил. Я почему-то точно знала, что не обидят, да он сказал это, но внутренне я поняла только сейчас. Он рядом, держит за руку, периодически поворачивается и улыбается, перебирает мои пальцы.
Мы говорили о свадьбе, о каких-то мелочах. Антонина Фёдоровна служила каким-то балластом между мной и матерью Игната. При ней она улыбалась, была максимально вежливой, вынуждая нас отвечать тем же.
И только когда я самая первая сорвалась убирать со стола, чему бабушка очень умилялась, мама шепнула мне догнав на кухне:
– Ты точно хочешь за него замуж? Семья тут совсем не простая.
То, что не простая, я знала…
– За него хочу, за его семью нет, – простонала, тихо загружая посуду в машинку.
– Так не получится.
Вечером было чуточку проще. Может чудо-вино помогло, может быть, все друг к другу привыкли, но стало теплее что-ли. Расслабился и Игнат. Поза, разговор, тембр. А я вот всё никак. Мне почему-то всё время казалось, что Аглая прожигает во мне дыру и была бы возможность, утопила как котёнка. Она может. Уверена, её раздражает, в общем и целом, моё присутствие на этой земле.
– Это была попытка связать не связуемое?
Обнимаю Игната со спины. Он курить вышел, я следом пошла.
Ночь уже, мы в разных комнатах, потому что бабушка как заявит:
– Никакого разврата в моём доме до свадьбы.
Мать Игната промолчала. Даже глаза не сузила ехидно, а я ждала. Ноль реакции. Мамы, слава богу, не было рядом, она вышла из комнаты, видимо жених звонил…
– Почему не связуемое? Всё вроде бы хорошо прошло?
Перетягивает к себе в объятия, закутываюсь тут же в его ветровку, запускаю пальцы под майку. Горячий как печка.
– Поэтому тебя самого отпустило только вечером?
Смеётся хрипло. Разгадала, да.
– Всё то она подметила.
Жмусь сильнее. Игнат запахивает нас сильнее и прижимает к спине ладонь.
– Волнительно было, вот и всё.
– Ну, врёшь же… – тяну, прикусывая шею.
– Ни капли.
Пальцы сами собой по косым мышцам живота проходят. Мы весь день вместе, а так и не обнимались нормально. Сейчас, когда по громогласному:
– Всем отбой.
Народ посмеялся и по комнатам побрел, мы остались одни. Или почти одни. Там в доме, так много людей, что это кажется нереальным.
Сверчки поют, лужайка красиво освещена, собаки где-то лают, красота. Обнимаю и наслаждаюсь. Тут хорошо. Особенно в относительной тишине. Так сильно стрессанула, что глоток свежего воздуха и тишина на меня странно действуют.
Игнат выдыхает струйку дыма в небо и откидывает окурок, попадая точно в небольшую урну.
Жмёмся друг к другу, мы в тени стоим, тут не видно ничего. И конечно не упускает возможности нагло проехаться ручищами по всей спине, чтобы сжать задницу. Смачно так. Притискивает за бёдра к себе. А там, как бы, стояк каменный. Следом шёпот сексуальный с хрипотцой в ухо:
– Хочу тебя.
У меня горит низ живота, трусь всем телом, заигрываю, дышу тяжело сама. Нас вынесло. И понесёт ещё дальше.
– Мы чинить разврат не можем, – подкалываю.
– А пиздец как хочется. Особенно когда нельзя, – губами о губы трётся.
– Да…
Целует. Очень остро, на грани ласкаемся. Горим, хоть огнетушитель в руки бери. Мои руки сами собой под майку залезли, под резинку штанов. Везде облапала. Откуда столько безбашенности, чёрт знает. Вино похоже. Два глотка, а как ведёт.
– Идём наверх, иначе тут трахнемся.
– Нельзя, – стону тихо. Я уже на всё готова и трахаться и не только трахаться. Как угодно уже! Завесились не на шутку.
– Блять… – оглядывается по сторонам. Глаза огромные, там похотью заволокло, мои, наверное, тоже такие.
Расстёгивается, выпуская меня и за руку тянет. Тихо смеюсь, прикрывая рот рукой, в баню меня тащит. Спасибо за экскурсию днём. Я не совсем слепой котёнок.
– Ты просто растаптываешь мою честь.
Мычит что-то в шею не соглашаясь, а мне уже и не важно. Горячие дорожки поцелуев на шее не дают думать. Его рот – это особый вид пытки. И то, как пахнет от него. Какое-то оружие массового поражения.
Занимаемся сексом жадно, полностью отдаваясь процессу и стараясь сильно не стонать. Он размашисто вколачивается, усадив меня на настил, а меня только и хватает, что тихо шептать:
– Ещё… ещё…
Он и даёт ещё. Дышит прерывисто,