К счастью, льен Тодеш уже звонил в дверь. Его сопровождали две помощницы – молодые рослые инго, комплекцией не уступающие Джи. Только тогда Патриша и её спутник попрощались и ушли.
– Ну, Юли, – доктор хитро прищурился, – показывай своё приобретение.
Однако, едва он склонился над инго, его весёлость моментально слетела.
– Милость Всевышнего, Юли… Какие же изверги существуют на свете! Таким хозяевам нельзя держать ни инго, ни животных!
– Собаки у продавца были в прекрасном состоянии.
– Если человек способен на жестокость, рано или поздно он проявит её по отношению к кому угодно! Хорошо, что мальчик без сознания, первым делом введу обезболивающее, иначе до него дотрагиваться боязно. Неси тёплую воду и мягкую губку. Ещё какую-нибудь простыню, которую не жаль потом выбросить, иначе мы всё тут испачкаем.
Губку я забрала из ванной, старенькую простыню отыскала в комоде, воду набрала в свою пластиковую детскую ванночку. Льен Тодеш достал из чемоданчика с десяток ампул, флаконы с раствором, бинты и тампоны. Помощницы ловко срéзали с инго одежду, сняли ошейник и цепи. Я всегда считала себя хладнокровной, но при виде худющего, сплошь в кровоподтёках и следах от кнута тела стиснула зубы, чтобы не застонать в голос. Плечи инго покрывали воспалённые рваные раны – он действительно выгрызал знак зубами.
– Тише, тише, Юли, – доктор вставил катетер и одно за другим вводил лекарства. – Ты очень вовремя вмешалась. Мальчик молодой, выкарабкается. Сколько ему – двадцать три, двадцать пять?
– Не знаю.
– Оба плеча вывихнуты, нужна жёсткая повязка. Повреждённую кожу на шее бинтовать не следует, открытые ссадины заживают быстрее. Остальное не так страшно, как кажется. Покой и уход, и через пару недель твой инго будет в прекрасной форме.
Помощницы обмыли тело специальным раствором и сбрили грязные колтуны, оставив на голове короткий светло-серебристый ёжик. Льен Тодеш обработал раны и наложил повязки.
– Первые дни его нужно будет кормить часто и понемногу. И побольше питья, организм обезвожен. Предлагаю нанять сиделку.
– Я справлюсь. У меня два выходных, потом буду приходить в обеденный перерыв.
– Подумай хорошенько. Ты крепкая девочка, но твой инго – мужчина. Кстати, я не обнаружил знака.
– Он у меня. Пока не нужно его вживлять.
Доктор пристально посмотрел из-под кустистых бровей.
– Юли, все инго в Кергаре обязательно должны быть помечены. Лишь при этом условии им разрешено выходить в город.
– Куда он выйдет – в таком ужасном состоянии? – ухватилась я за оговорку. – Вы же сами видели – на нём живого места нет!
– Можно вживить под лопатку.
– Пусть он сначала поправится, – упёрлась я.
– Как скажешь, Юли, – уступил льен Тодеш. – Я ввёл ему сильнодействующее снотворное, сутки он проспит. Утром, часиков в девять я загляну и проверю, как подействовали лекарства. Тогда уже и назначу курс лечения.
– Сколько я вам должна?
– Полторы тысячи реалов, – доктор занизил стоимость услуг минимум вдвое. – Но я должен честно предупредить тебя, Юли. Судя по характеру увечий, этот инго – очень проблемный мальчик. А жестокое обращение могло усилить агрессию. Будь осторожна.
После ухода льена Тодеша я первым делом вынесла на помойку грязные вещи, туда же отправились и цепи с ошейником. Затем подошли присланные Патришей мастера. На окно спальни со стороны улицы установили крепкую раздвижную решётку, снаружи на дверь – массивный засов. Несмотря на шум, инго даже не шевельнулся. Я разыскала в кладовой коробки с одеждой отца и достала пижаму. Она всё равно будет болтаться: папа был стройным, но не до такой степени. Мелькнула мысль самой надеть на инго пижамные штаны, однако я побоялась лишний раз дотрагиваться до истерзанного тела и просто прикрыла его чистой простынёй.
Уже в сумерках я сбегала в ближайший магазин за продуктами. Вернулась вся в снегу: пессимистический прогноз мужичка оправдался, на улице кружила метель. Сварила куриный суп, накрошив овощи как можно мельче, приготовила картофельное пюре и паровые котлеты. На столик рядом с кроватью поставила кувшин с водой и наполненный до половины стакан: мало ли, инго настолько обессилил, что не сможет налить сам. Ближе к ночи спохватилась и проверила, не осталось ли в спальне Зеи острых предметов. Забрала её шкатулку с швейными принадлежностями и посмеялась над собой – при желании легко разбить голову об стену или разрезать вены осколком того же кувшина. И всё же мне хотелось верить, что инго не настолько отчаялся.
Засыпая, вновь вспомнила лютую ненависть в глазах островитянина и поёжилась. Как я собираюсь кормить человека, который сознательно отказывается от пищи? Каким образом удержу его от побега? Смогу ли с ним договориться?
С щенком было бы гораздо проще.
Глава 3
Ночью мне снилась Зея, и когда я проснулась, то какую-то долю секунды верила, что сейчас вновь услышу ласковое: «Юли, вставай, завтрак стынет!» За тринадцать лет я почти забыла голоса родителей, но мягкое воркование Зеи ещё не изгладилось из памяти. Последние полтора года она еле ходила, постоянно дремала и всё равно потихоньку возилась на кухне. «Старики живут, пока чувствуют себя полезными, – приговаривала она, – а ничего не делать – скука заедает».
Стрелки часов показывали половину восьмого. За окном шёл снег. На фоне бледно-свинцового неба снежинки мельтешили, словно растревоженный рой суетящихся насекомых. Двор опять завалило, верхушки кустов еле выглядывали из сугробов. Вылезать из-под тёплого одеяла не хотелось, но нежиться я себе не позволила. Решительно встала, оделась, заправила постель и прислушалась. В доме царила тишина. На цыпочках я подкралась к спальне Зеи, отодвинула засов и заглянула.
За ночь инго так и не поменял положение. Я осторожно подошла, чтобы рассмотреть его поближе. Льен Тодеш назвал островитянина «мальчиком», однако доктор разменял восьмой десяток и считал мальчиками и девочками всех людей моложе сорока лет. Но я тоже видела скорее юношу, нежели мужчину – исхудавшего до костей и крайне непривлекательного. Бледная с землистым оттенком кожа, удлинённый нос, заострённый подбородок. Тонкие бескровные губы под слоем желтоватой мази едва угадывались, уши на стриженой голове смешно выпирали, волосы за ночь здорово отросли и серебрились на висках. Нареканий не вызывали лишь тёмные брови и короткие густые ресницы. Вчера всё лицо инго покрывали ссадины, сейчас они практически зажили, а рана от ошейника затянулась розовой кожицей. В империи самый высокий уровень медицины и лучшие в мире лекарства.
Льен Тодеш, как и обещал, пришёл ровно в девять. Пожелал мне светлого утра, но к своему пациенту заходить не спешил.
– Юли, прости, если моё любопытство покажется тебе назойливым. Однако ты дочь Ро́бера, и я обязан поделиться с тобой подозрениями. Вчера я весь вечер места себе не находил из-за беспокойства. Очень уж сомнительной кажется твоя покупка. Не разрешишь мне взглянуть на договор?
Он внимательно изучил документ и возмущённо ткнул пальцем в «состояние здоровья»:
– «Удовлетворительное!» Да если бы не твоё сострадание, мальчик не протянул бы и недели! К счастью, договор составлен по всем правилам.
– Что вас смущает? – прямо спросила я.
– У этого мальчика весьма примечательная внешность. Конечно, я не антрополог, но признаки слишком явные: узкая кость, высокие скулы, уникальный цвет волос, характерный разрез глаз. Я бы предположил, что он – островитянин, как бы нелепо это ни звучало. И его нахождение в империи в разгар военных действий вызывает вопросы.
По спине пробежали мурашки.
– Ты понимаешь, Юли? Вполне вероятно, у тебя в доме не просто жертва жестокого обращения, а враг. Который способен в любой момент наброситься, причинить вред, даже убить!
Доктор отдал мне договор, глубоко вздохнул и продолжил уже спокойнее:
– На твоём месте я обратился бы в Департамент надзора. У них есть специальный отдел по контролю за инго. А пока они разбираются, мальчика подержат под охраной. Так будет безопаснее.
– И что сделает Департамент, если выяснит, что мой инго – человек с островов?
– Ликвидирует угрозу, – уверенно заявил льен Тодеш. – Юли, девочка моя, к сожалению, стоимость покупки тебе никто не вернёт. Но собственная жизнь гораздо дороже денег!