– Тебя, – прозвучал тихий и холодный ответ.
Сейчас Даниэль напоминал того человека, что когда-то был моим телохранителем. Того, кто спас меня от своих же людей, позволил довериться, влюбиться, насильно выйти замуж, довериться вновь, влюбиться вновь, а потом разбил. Без капельки жалости.
Его ложь разбила нас. Оставила огромный обрыв. Тот самый, прыгая в которой, точно знаешь: выхода больше нет. Там ждет бездна. Бесконечно черная, как и глаза, в которые я когда-то была влюблена, а сейчас так сильно ненавидела.
Я была готова наброситься на мерзавца и задушить голыми руками.
– Твоей я уже никогда не буду, Конселло. – сердце остановилось, – Выкинь из головы все идеи, что касаются меня и моей дочери, – высказалась резко и грубо, ощущая, как мурашки от злости ползли по позвоночнику, – Ты объявился после всего, что сделал, а теперь думаешь, что имеешь право так просто разрушать мою жизнь! – сорвалась на крик.
– Я приехал за своей женщиной и дочерью! – Даниэль больше не сдерживал себя, – И я, будь проклят весь мир, не уеду без них, – он направился ко мне, но я не двинулась, с вызовом приподнимая глаза и смотря прямо, без капельки страха.
Дэн медленно наклонился к моему лицу. Его дыхание жаром обдало мои губы, а тепло тела обжигало даже через одежду.
– Ты серьезно думаешь переубедить меня? Моя женщина – моя, и точка, – горящие тёмные глаза в бесстрашной войне врезались в мои.
– Правильно, – медленно растянула уголки губ, упрямо дернув подбородком, – Я не твоя женщина, Конселло. Я твой конец, твоя гибель, —пауза, – Запомни эти слова.
– Я давно мертвец, птичка. С первой нашей встречи, когда увидел тебя на помолвке твоей сестры, – Даниэль заставил вспомнить нашу первую встречу. Настоящую первую встречу. – Я даже понятия не имел, что ты дочь мерзавца Марко, и тогда, в коридоре, пообещал, что ты будешь моей, – прорезалась на его устах ухмылка, – Я знал, Андреа, ты станешь моим концом в любом случае, – указательным пальцем Даниэль невесомо прошелся по контуру моего подбородка и я отдернулась от него.
Внутри все тлело от одного лишь прикосновения. Чувства, возникшие в этот миг, разительно отличались от тех, что я испытывала рядом с Маттисом. От контраста становилось тошно.
– У меня есть мужчина, Даниэль. Помни это, когда касаешься меня, – прошептала я, сдерживая дрожь в голосе.
Даниэль, подобно разъяренному зверю, надвинулся на меня и прижал к комоду. Что-то с грохотом разбилось за спиной, но мы оба этого не заметили. Он сжал мою талию, притягивая к себе.
– Ты, – прорычал он в опасной близости от моих губ, – Каждой. Клеточкой. Своего. Тела. Моя. – лицо Даниэля исказилось от сдавленного гнева, но мои глаза оставались холодными, бесстрастными. Только это могло спасти меня.
Его большой палец медленно провел по контуру моих губ, подчеркивая сказанное.
– Помни об этом, когда он касается этих губ, – добавил Даниэль низко и угрожающе.
Застыла, скованная его мертвой хваткой.
– Они принадлежат только мне, – мир вокруг растворился в белом шуме, когда губы Даниэля обрушались на мои.
Неожиданность поцелуя парализовала меня. Я не успела среагировать. Даниэль целовал меня, а я лишенная сил, лишь цеплялась в его плечи.
Даниэль целует меня! А я цепляюсь в его плечи, без капельки сил, чтобы оттолкнуть.
Почему, когда он целует меня, мир уходит из-под ног? Почему так хочется раствориться в этом поцелуе, утонуть в нем без остатка? Почему я так жажду углубить его, обвить ногами талию Даниэля, руками – плечи, и никогда, никогда не отпускать?
Господи! Я ответила на поцелуй…
Нет. Нет. Нет.
Взяв себя в руки, оттолкнула ублюдка, отхлестывая звонкую пощечину. Даниэль даже глазом не моргнул. Только прикрыл глаза, а когда открыл, задал один единственный вопрос:
– Он делает тебя счастливой?
– Он не убивал мою мать, Дэн, – единственный ответ, на который оказалась способна.
Я убежала прочь, не оборачиваясь.
Он не собирался проигрывать битву, и это пугало меня.
***
В Дублине так часто шел дождь, что со временем, я перестала любить его. Особенно в моменты, когда нужно было отвозить Тину в сад. Сегодня именно такой день; Дождь лил как из ведра. С самого, черт возьми, утра. Машина Маттиса на ремонте. На работу он поехал утром. Ему выпал шанс вызвать такси. Но у меня, кажется, нет такой удачи. Тина не пойдет в сад, а я опоздаю на уроки, что очень ужасно. Мои девочки готовятся к выступлению на открытие театра нашего района. Я не могла их подвести. До дня «х» осталось совсем ничего.
– Ну что мам? К нам приедет дядя таксист? – болтая ногами, на стуле прихожей, устало вдохнула малышка. Ее шапка скатилась на бок, а щеки покраснели.
– Кажется дядя таксист не приедет, но у меня есть идея! – улыбнулась, пытаясь скрыть, насколько зла была.
– Да?! – засверкали детские глазки, – Какая?
– Мы с тобой отправимся в путешествие! – нарочито расширила глаза, разжигая интерес во взгляде дочери, – Наденем плащи, и нас никто не увидит.
– Правда? – широко растянула губы Тина.
– Сейчас принесу, – унеслась за дождевиками, взяв ситуацию под контроль.
Счастья в мелочах. В детстве мы этого не замечаем, радуясь всему. А с возрастом забываем вовсе. Я понимала это, когда смотрела на Тину. Идя в дождевиках под дождем, она радостно улыбалась, словно не ей пришлось шагать в сад под такую нелепую погоду. Она подпрыгивала, перепрыгивая лужи, и я не отказала себе в удовольствие последовать ее примеру.
Когда пять лет назад, страшная правда разрушила мою жизнь, только один вопрос душил меня ночами: как я буду носить под сердцем ребенка, отцом которого являлся убийца моей мамы?
Я боялась, что, когда возьму малыша на руки, возненавижу его. Ведь это прямое напоминание о прошлом. О нем. Но, в момент, когда Мартина оказалась в моих руках, все сомнения стерлись прочь. Я просила прощения у своей новорожденной дочери на родильном столе. Ведь сомневалась в себе. Сомневалась в любви к ней.
Как сказал Маттис потом, это совершенно нормально. Не каждая готова стать матерью, и порой, для принятия, нужно время. Впервые увидев Тину, я осознала всю силу материнской любви. Этот ангел единственный лучик света в моей жизни. Та, что заставляет чувствовать себя живой. Моя девочка. Если бы не она, я не смогла пережить все.
Около нас остановилась знакомая марка машины, выбивая меня из мыслей. Даниэль. Он выбрался и перегородил наш путь. И когда Тина подняла взгляд на него, сердце забилось сильнее. Она смотрела на своего отца. И делала это с таким теплом, что казалось, на подсознательном уровне Тина