И когда я встречу вдруг тебя
Я пущу весь мир к твоим ногам
– Лети
(с) Elman
Обычно, когда Тина в садике, я была на работе. Когда она с Маттисом, я с ними, а когда в гостях у Леноры, всегда ошивалась в студии, танцуя в одиночестве. Чтобы мысли заполняла музыка и ничего больше.
Если говорить кратко, ещё никогда я не оставалась одна. В тишине. Белый шум вокруг, и только там…за дверью, где лежит моё прошлое, мирно издавал звуки монитор.
Наверное, только он, в данный момент помогал не сойти с ума.
Около тридцати минут просто сидела на кресле холла, гипнотизируя взглядом деревянную дверь гостевой комнаты, с момента, когда Найл и Нора ушли.
Прошлое, как старая кинопленка, воспроизводилось в голове.
Наши счастливый ночи на берегу моря. У виллы, которую подарил мне Даниэль. Разговор о детях, прошлом и слова любви. Первое признание. Казалось, такого никогда и быть не могло. Даниэль не мог быть человеком, которого я любила. Не мог быть отцом моей дочери. Его просто не было. Нас не было. Тех месяцев рядом с ним не было.
Легче все отрицать, нежели принять.
Наконец нашла силы встать. Первое, что сделала, собрала все вещи Тины. Плюшевые игрушки на каждом шагу. Её любимый кухонный набор в углу гостиной. Детскую посуду и косметику с принцессами. Убрала все, способствующее напомнить, что в моем доме был ребёнок. Была моя дочь.
Даниэль не знал о ней пять лет. Не узнает и позже. Так будет лучше для всех.
Отнесла все в комнату Тины и закрыла на ключ. Спрятала его в подсвечнике на прикроватной тумбе около моей кровати.
Потом приготовила себе завтрак, хотя время давно пробило за двенадцать дня и еда лезла, царапая горло. Помыла посуда, вытерла пыль, полы и все, что только можно было. Дальше дело коснулась грядок перед домом. Полила цветы, убрала сорняки, и даже взяла у пожилой соседки удобрения, о котором она так часто говорила.
Да, я делала все, чтобы отогнать себя от этой чёртовой двери, манящей словно сладкий яд.
Найл сказал, что состояние стабильное и все нормально.
Но вот я здесь. Стою перед гостевой, проделав взглядом дырку в двери. Ближе прижала альбом, в который в течение пяти лет записывала все, и надавила на дверную ручку.
Вместе с тихим скрипом раскрылись прежние раны. Теперь казалось, что они и вовсе не заживали. Больно. Даже больнее, чем пять лет назад.
Сделала несколько шагов к койке и остановилась у подножия.
Даниэль был все ещё бледным. Однако по сравнению с его состоянием у моря, сейчас было лучше. Так и стояла, прижимая альбом-книжку к сердцу, минута за минутой разглядывая черты его лица.
Делая то, чего не могла сделать в машине.
Смотрела на его закрытые глаза, думая, что хотелось бы вновь взглянуть в них. Мне не хватало их темноты. Но я была слишком горделива, чтобы напрямую признаваться в этом.
Взгляд опустился к его губам. Губам, к которым прикасалась я. Которыми он целовал меня.
А потом взор коснулся области его груди, скрытую за синей тканью одеяла. Автоматически коснулась своего сердца, чувствуя, как пробивается там сердцебиение, все ещё ощущая отблески боли.
Как бы я не пыталась отрубить все пути, ведущие к нему. Моё сердце было самым большим ориентиром. Оно знало, чувствовало и все ещё было связано с его чёрным. Словно тонкой нитью привязана к его сердцу.
Отхожу от койки и сажусь на кресло возле окна, подтянув ноги. Открываю альбом. Я купила его на распродаже для благотворительности дублинских сирот, когда была беременной. На нем можно писать и одновременно оставлять фотографии. Корешок хрустнул от того, как долго я не прикасалась к нему.
Но сегодня мне это необходимо.
Прохожусь взглядом по последней строчке в конце пожелтевшей страницы:
«Я настолько сильно тебя любила, что сгорела дотла, Даниэль. Ты возродил во мне новое чувство: ненависть. Она сжигает, трепещет и убивает. Так же, как и любовь. Наверное, поэтому эти два чувства так сильно связаны.»
Не собираюсь перечитывать все. Это растерзает меня. Поэтому беру ручку, начиная с новой страницы.
«Единственное, о чем я молилась, никогда тебя не увидеть. Я молилась, чтобы ты не искал меня после выхода из тюрьмы. Из тюрьмы, в которую отправила тебя я.
Ты в прошлом. Ты в прошлом. Ты в прошлом.
Я готова повторять эти слова тысячу, миллионы и миллиарды раз. Надеясь, что это станет правдой, и я по-настоящему забуду тебя, Даниэль.
Недавно, Тина спросила про тебя, я снова ответила, что ты спасаешь жителей моря. Она ждёт тебя. По ночам я все ещё думаю, как сказать ей обо всем. Когда настанет этот момент?
Я просто не хочу разбивать её сердце.
Сегодня. Двадцать первое октября. Пять лет спустя, ты снова здесь. Рядом и одновременно так далеко.
Сейчас я сижу напротив твоей кровати, держу блокнот в руках, смотрю на тебя и думаю, что будет, когда ты проснёшься?
Притворимся незнакомцами? Мне бы было легче.
Но знаешь, увидев тебя, я снова начала бояться. Не тебя, а себя. Своего сердца.
Уходи так же быстро, как и появился вчера, Даниэль.
Не ломай меня ещё больше. Просто уйди. Из моего дома, из моих мыслей, из моей души и…моего предательского сердца.
Я люблю Маттиса. Люблю его, а не тебя»
Последние слова я зачеркнула. Зачем, не знаю. Но я так сильно черкала, что сделала дырку.
А потом просидела ещё час, просто тупо глядя на Даниэля, слухом ловя каждый писк на мониторе. Наверное, сидела бы и дальше, если бы в дверь не позвонили.
Найл и Ленора стояли у порога.
– Обработка, – кратко улыбнувшись, Найл прошёл в комнату Даниэля.
Ленора осталась со мной, крепко обняв. Мы прошли в гостиную, усаживаясь на диван. Наступила неловкая тишина. Нора была хорошей подругой, и является ею по сей день нашего знакомства, но рассказать обо всем я просто не могла.
Она молчала, но в её глазах играли немые вопросы.
– Я…
– Вчера…
Начали мы одновременно и заткнулись. Нора засмеялась первая, а за ней и я. Напряжение ушло, и кажется я начала дышать.
– Ладно, давай я, – махнула подруга рукой, – Во время операции, я увидела татуировку. Их было несколько, но она самая большая. В виде ворона, – я знала и помнила эту татуировку. Ту, что говорила о его принадлежности клану, – И…ну, – девушка сжала колени, поднимая их нервно вниз и вверх, – Ну