По всем законам я должен был объявить войну официально и только потом начать действовать, но делать это собирался с одним нюансом. Письмо придёт, но вот адресата не найдёт. Давать врагу шанс подготовиться? Глупо. Я бы поступил так, если бы Нарышкин обладал хотя бы граммом чести, но у той у него не было. В моём понимании он ничем не отличался от тварей Зоны, а раз так, то и смерть его будет подобна загнанному зверю.
Бойцы за моей спиной были готовы. Есенеев чуть ли не рыл копытами землю, а убийственная аура от него ощущалась в полной мере. Командир Егерей был в ярости, желал крови и с трудом сдерживал себя. И в подобном состоянии был не только он. Все бойцы рода, кто мог сражаться и стоять на ногах, были здесь. Каждый из них видел раненных друзей и мёртвое тело Горюнова Владимира. Молодого парня, которого старшие товарищи называли просто Вовкой, и который должен был ещё жить и жить. Похоронами заняться мы не успели, не дело это, хоронить умерших, пока враг жив. Сделаем это позже.
Рядом с Есенеевым находился бледный Емельян, крививший лицо от боли. Мастеру хорошо досталось, Сергей Михайлович собрал его кишки по прибытию домой, но отлёживаться Симонов не собирался. Как он сказал: «Не могу я такое пропустить, глава, а раз не сдох, то ещё повоюю!».
— Фёдор, — сухо произнёс я, не оборачиваясь. Погода шептала, яркая луна взошла над небосводом, а звёзды призывно поблёскивали. — План ты знаешь, принимай командование.
— Принято, глава, — в том, что сейчас старый волк кровожадно оскалился не было сомнений. Я дал ему шанс на месть, которую он сам возглавит.
Дальнейшие событие можно описать просто и ясно — резня. Караульных устранили бойцы Физики, не оставляя никого в живых, а Есенеев и Симонов приготовили мощную атаку. Часть стены и ворота разнесло на куски, сталь и камень полетели во все стороны. Зазвучали выстрелы и крики паники, вперемешку с боевым рёвом моих людей. Емельян явно выжимал из себя все соки, творя волшбу, на которую был не способен на обычной тренировке. Целая группа гвардейцев Нарышкиных обратилась в ледяные статуи, а затем маг взмахнул рукой и те осыпались крошкой, что подобно шрапнели убила и других.
Командир Егерей метался молнией, а его клинок собирал кровавую жатву. Кровь лилась без остановки, я шёл среди трупов, держа на плече лабрис убийцы. Тяжёлый, громоздкий, но с печатями я мог им пользоваться, и пока не выкую себе иное оружие, так это и останется. Моих людей также ранили, кто-то выбыл из боя, но на этот счёт у меня всё продуманно.
— Тот, кто наставляет… Тот, кто оберегает… Услышь меня, освети сиянием своим тела смертных, благослови их дух в бой праведный, дабы несли они своё бремя и впредь… Очисти их души, даруй благословление своё и укажи путь истинный… Они служили и послужат ещё, на благо Вселенной, на благо человечества, на благо Света…
Печать Света внутри меня вспыхнула, глаза засияли белоснежным, ярким светом, а аура охватила весь внутренний двор поместья. Молитва была услышана, взвешена и принята. Свет не отказал, хотя мог. В сражении с тварями он всегда был на стороне людей, но не тогда, когда те вырезали друг друга. И не будь я капелланом Ордена Паладинов, то, скорее всего, ничего бы не вышло. Заслуг перед Светом у меня хватало и сейчас этот кредит доверия немного просел. Но не страшно, частью былой репутации можно и пожертвовать, чтобы спасти своих людей. Тем более, что молитва была не массовая, как в случае битвы у крепости, а урезанный, более слабый вариант.
Исцеляясь от ран, гвардейцы вновь взялись за оружие, а те, кто продолжал сражаться, с ещё большим остервенением набросились на обороняющихся. Я видел мёртвые тела женщин и мужчин. В броне, при оружие, со страхом на лице они умирали и их души уходили к Свету, но… Это лишние смерти, их вполне можно было избежать, если бы лишь один человек умерил свою жадность, гордыню и властолюбие. Каждый из них мог сражаться с тварями, врагами рода людского, а не погибнуть этой бесславной, бесполезной смертью. Но иначе никак, таковы правила ведения войны, для которой всё едино.
Пара гвардейцев в броне с гербом Нарышкиных, вооружённых мечами, выбрали целью меня. Я не скрывался, шёл по полю боя, но в битву не вступал. Как я уже и сказал, мои люди желали мести, и отнимать её мне не хотелось. Вот только с этой двойкой мне всё же пришлось бы замараться в крови, если бы не неожиданный случай. Раздался пронзительный свист и, не добежав до меня считанных метров, каждый из них попадал со стрелой в груди, с лёгкостью пробившей броню.
Я резко обернулся и заметил на стене человека в каких-то шароварах и тюрбаном на голове. Его смуглая кожа отчётливо виднелась в свете прожекторов и фонарей, в руке находился лук, а за поясом висел расписной колчан. Кивнув мне, этот мужчина наложил на тетиву сразу три стрелы, выпустил их, и засвистел. И каждая из них нашла свою цель. Словно заговорённые они облетали моих людей и убивали гвардейцев Нарышкиных. Этот незнакомец оказался не единственным. Фёдор сражался с тремя закованными в латы воинами, сдерживая их натиск и продавливая, но вот один из них упал, захлёбываясь кровью. Второй лишился руки, а третий ноги. Всё произошло слишком быстро, но мелькнувшую маленькую фигуру в чёрных одеяниях, державшуюся во тьме, я отследил. Как и то, что передвигался этот человек в верхних слоях Тени. Из казарм выбежала ещё группа бойцов в латах, но только они собирались вступить в бой, а Емельян приготовил своё заклинание, как им на головы, прямо с неба, с мощным грохотом, свалился самый настоящий гигант. Он был на три головы выше этих мужей, закован в тяжеленые бордовые доспехи и вооружён двуручным мечом в каждой руке. Резню, которую тот устроил, превратив с лёгкой руки в фарш всех своих противников, выдавало в нём берсерка Хладных Гор. Но нет, мир другой, а на плечах этого воина нет шкуры Билианского Медведя или Ахаранского Волколака, которые берсерки носили на плечах постоянно.
Интересно, однако, кто это решил нам помочь, но подумаю об этом позже… Главное, что эти воины сражались на нашей стороне и вносили ощутимую лепту, проливая реки крови и держась подальше от моих людей.
До дверей особняка было рукой подать, их защищал ощетинившийся