Первый раз она встретилась с этой мерзостью двенадцать лет назад. Темный лорд доверил ей, как он сказал тогда Белле, вещь, «ценность которой не дано познать простым смертным». Чаша Пенелопы Пуффендуй, и в самом деле, являлась ценнейшим артефактом. В Хогвартсе Белла была примерной ученицей, и знала, о чем идет речь. Однако Повелитель имел в виду нечто иное. На это указывал черный огонь в его глазах, на это намекала та особая интонация, с которой он озвучил свое поручение.
— Спрячь это так надежно, чтобы никто не смог найти, — сказал он ей своим шелестящим шепотом, напоминающим шипение змеи. — Сохрани это для меня, Беллатрикс, и ты будешь вознаграждена.
«Это», а не «ее». Темный лорд передавал ей чашу, но говорил о чем-то другом. Темном и опасном, что притаилось внутри великолепной чаши. Тогда Белла еще не знала, что это такое. Ее отуманенный безумием мозг воспринимал действительность совсем не такой, какой она была на самом деле. Искажения, навеянные одержимостью, не позволили ей рассмотреть то, что поручил ей спрятать Волан-де-Морт. Она лишь запомнила смрад чернокнижия, но Повелитель довольно часто прибегал к наитемнейшей магии, так что она тогда этому совсем не удивилась.
Понимание пришло много позже, когда ей снова стало пять лет. Вот тогда, в один из вечеров, прогуливаясь по дому на площади Гримо и вспоминая свое первое детство, она вдруг почувствовала знакомый ей тошнотворный «запах», и даже не сразу вспомнила, что это такое. Дознание, учиненное по ее просьбе Вальбургой, открыло им наконец ужасную судьбу Регулуса, — заодно еще раз вправив ей мозги, — и в руках у Беллы оказался другой артефакт основателей, медальон Салазара Слизерина, внутри которого скрывалась тьма, подобная той, которую Беллатрикс «учуяла» в Чаше Пенелопы Пуффендуй. Но на этот раз ее разум был уже на пути к исцелению, и она была способна мыслить здраво. То, что пряталось внутри артефакта являлось настоящей мерзостью, потому что это был крестраж. Об этих ужасных вещах Белла знала немного, но то, что она знала, пугало ее до чертиков и объясняло, между прочим, те кошмарные изменения, которые произошли с Темным лордом за годы их знакомства. Она еще помнила его харизматичным красавцем, в которого едва ли не с первого взгляда влюбилась пятнадцатилетняя ведьма. Глядя в прошлое с высоты своего истинного возраста, она видела сейчас, что уже тогда Повелитель был, что называется, не от мира сего. Излишне холоден, безэмоционален и, пожалуй, все-таки безумен. Доминантой его поведения были жажда власти, которую он и не думал скрывать, и страх смерти, который он тщательно прятал за видимым равнодушием и «безупречностью». Считалось, что это результат многолетней работы с ментальной магией и увлечения темными искусствами. Но сейчас Белла не сомневалась, что в первую голову это было следствием расщепления души. И, похоже, Лорд проделал это не раз и не два, и значит, в принципе, уже не являлся человеком. Это объясняло и некоторые странности в его поведении. Приступы ярости, нетерпимость и нетерпеливость и полное равнодушие к женщинам. Она в то время была хорошенькой пятнадцатилетней девушкой, готовой ради Повелителя буквально на все, но ему было без надобности ее тело. И это касалось не только ее, но и всех прочих женщин, попадавших в орбиту его властного Я.
«Значит, есть еще один крестраж, и он здесь!»
Белла осмотрелась. Вокруг ужас что творилось. Столпотворение вавилонское, никак не меньше, но ее вел «запах» кошмара, и Белла была уверена, что сможет найти эту проклятую вещь. Попросив Бойда, купить ей учебники, она ввинтилась в толпу и пошла по следу. Какого же было ее удивление, когда выяснилось, что эманация чернокнижной магии исходит не от одного предмета, а от двух. Один крестраж находился у Люциуса Малфоя, второй у Гарри Поттера.
«А Поттер-то здесь каким боком?!» — ужаснулась Белла, уже привыкшая считать Поттера кузеном, едва ли не братом.
«Что-то тут не так… Надо разобраться!»
Долго разбираться, однако, ей не пришлось. Ей все буквально выложили «на стол». Смотри, изучай, думай.
Первым «раскололся» Малфой, незаметно, как он считал, опустивший некий темномагический артефакт в корзину с покупками младшей Уизли. Эту тонкую черную тетрадь-дневник Белла забрала оттуда, проделав это куда виртуознее Люциуса, так что никто ничего, и в самом деле, не заметил. Однако, когда она взялась за Поттера, то ничего «такого» не почувствовала. То ли она ошиблась адресом, то ли он успел избавиться от находившейся у него проклятой вещи. В любом случае, здесь и сейчас делать с этим было нечего, поскольку Белла перестала чувствовать эманацию зла и найти ту вещь не представлялось теперь возможным.
«Жаль… Но три не две, а сколько их, интересно, всего?»
Наличие крестражей ставило перед Беллой серьезную этическую проблему. С одной стороны, она не стала бы возражать, если бы Темный Лорд вернулся и снова возглавил движение. Сама она участвовать в этом не собиралась, да и не позовут. Малолетка и метки на ней больше нет. Но другие, такие, как Малфой, наверняка впишутся, и ей хотелось верить, что наученный горьким опытом Повелитель не станет сеять смерть и разрушения. В конце концов, после всех перегибов Министерства и Дамблдора консервативная повестка может стать весьма популярной и востребованной. Но была у всего этого и другая сторона. Во-первых, имея столько крестражей, сколько, судя по всему, наделал Лорд, ничем хорошим его воскрешение не может стать по определению. И, во-вторых, существовала проблема Поттера, и ее каким-то образом придется решать. Если в первой жизни она бы его просто