– Он умер, а ты осталась наследницей огромного состояния? Кстати, почему он так быстро умер, ведь он был абсолютно здоров?
– Не знаю… Отчего, Джордж, люди внезапно умирают?
– Но почему же, умирают все те люди, с которыми ты связываешься?
– Ты намекаешь на то, что я сею смерть? – бесстрастно прошептала она.
– Я не намекаю. Я знаю это. Сначала Митя, потом оба твоих супруга. Потом мой дядя.
– А потом ещё один, – зло добавила она. – Я была ещё раз замужем, Георгий. И он тоже умер.
– Вот как? А с ним-то что случилось?
– Он попал под колеса автомобиля.
– Славно! Ты не находишь всё это странным? Отчего вокруг тебя столько мистики?
Она пожала плечами и отвернулась. Её взгляд устремился в сторону лежащего, словно на ладони, Парижа.
– Ты прав, Георгий, мне часто кажется, что я лишь одним своим присутствием приношу людям множество несчастий.
– Ты и сейчас замужем?
– Да…
– И кто он?
– Зачем тебе это? Иногда я думаю о том, что и дни этого человека уже сочтены.
– Он вновь богатый старик?
– Отнюдь. Он ещё не стар.
– И какая у тебя теперь фамилия?
– После брака с Николаем Александровичем я более не стала менять свою фамилию. Меня зовут теперь графиня Гурьева Анастасия Владимировна.
– Вот даже как! – я хлопнул в ладоши. – Сбылась мечта идиота. Возлюбленная стала носить мою фамилию.
– Да, Георгий, нас с тобою теперь одинаково величают.
– Мда…
– А всё, в чём ты меня обвиняешь, Георгий, действительно похоже на некий рок. Похоже, что я проклята… Или проклят мой род по материнской линии. Когда еще был жив мой отец, то он часто называл меня ведьмой или Лилит. Точно так же он когда-то называл и мою маму. Ты будешь смеяться, но он когда-то посвятил довольно времени на изучение каких-то древних манускриптов. Он нашел их в старом монастыре, в Люблине. Там родилась моя мама. Он изучил её метрики и утверждал, что нашёл свидетельства о том, что якобы моя мама вела свою родословную от основателей женской колдовской секты. Её участницы когда-то называли себя «дочерями Лилит». А основательницей секты была некая Мария, которая утверждала, что её предков родила не дочь Евы, а сама Лилит.
– Интересно…
– Я верила ему и не верила. Чаще всего он рассказывал о своем открытии, будучи в сильном подпитии, и мы с Мадлен все его слова считали бредом. Лишь только однажды Мадлен сказала мне о том, что, похоже, мой отец был в чём-то прав. И это открытие связано с нашей внешностью. Ты верно заметил, мы не старились, как прочие женщины. А моя мать перед своей трагической смертью, будучи в возрасте сорока лет, выглядела лишь на восемнадцать.
– Опять эта мистика…
– Да, Георгий, в моей жизни было довольно мистики. Иногда мне кажется, что я не нахожусь лишь в этой жизни. Я будто скольжу сквозь время и пространство. Бывает и так, что я засыпаю в нашем времени, а просыпаюсь в прошлых веках. И я вижу рядом с собой не современные улицы и дома, а старые хижины и замки. Но это наваждение, к счастью, длится недолго.
– Господи, я сойду с ума.
– А еще, Георгий, мне с самого детства снятся очень странные сны. Иногда мне снится, будто я вовсе не человек, а бесплотный призрак, скитающийся по чужим домам и пугающий людей. Я долго брожу во сне по пустым улицам и спящим домам, оставляя на земле пряди своих волос.
– О боже…
– А однажды, когда я была уже в Париже, мне приснился один очень странный, но удивительный сон. Я видела в нём тебя, Георгий. Ты был очень худой и измученный долгими страданиями. Ты сидел почему-то в кабинете какого-то доктора. А тот рассказывал тебе о том, что я ведьма и исчадие Ада. А ты возразил ему одной фразой, которую я запомнила. Ты сказал этому человеку, что сильно любишь меня. Я могу дословно повторить твой ответ: «Я полюбил самую прекрасную женщину на земле. И даже на Страшном суде я не скажу о ней ни одного дурного слова. Она до сих пор для меня является небесным ангелом, любви которого я просто не заслуживаю».
Я онемел, господа, после этих слов. А она продолжила:
– И знаешь, Георгий, я всю жизнь помнила эти твои слова. И была за них очень благодарна тебе. Я любила тебя именно за эту фразу, услышанную мною лишь во сне.
А потом она встала на цыпочки и легко поцеловала меня в щеку.
– Я не хочу тебе зла, милый. Я не хочу твоей смерти. А потому – прощай.
Сказав это, она исчезла в толпе, словно мираж.
И более я её не видел. Когда я остался один, то понял, что даже не спросил её о том, где она остановилась. Я не взял номера её телефона. Я главное, я не успел ей сказать о том, как сильно я её люблю. До сих пор люблю.
* * *
Гурьев встал из кресла и подошел к окну.
– Ну вот, дорогие мои Алекс и Борис, на этом я закончу всю эту странную историю. Я решился рассказать вам её еще и потому, что вскоре я покину Монмартр и сам Париж.
– Как? – вырвалось у меня.
– Моя последняя встреча с Настей произошла в августе. С этого момента прошло больше двух месяцев. Я вновь попытался её найти, но безрезультатно. Я ездил на её старую квартиру на Рю Деламбре (Rue Delambre), но там живут теперь совсем другие люди. Я вновь потерял её след. И я окончательно понял, что моей жизни вряд ли хватит на то, чтобы ещё хоть раз встретить эту женщину на своем пути. Я скоро окончательно состарюсь, и мне не хотелось бы встретить её дряхлым стариком. Я не переживу еще одно потрясение. Я не желаю увидеть в её юных глазах жалость.
– Помилуйте, граф, вы еще прекрасно выглядите и полны сил. О какой старости идет речь?
– Мне недавно исполнилось пятьдесят. А ей только восемнадцать. Как и было всегда. И это очень сложно понять и принять. После нашей последней встречи, когда она прикоснулась ко мне своими нежными пальцами, а потом вновь упорхнула в неизвестном направлении, словно лёгкий ангел или ведьма на метле, мне невыносимо оставаться на этом старом парижском холме, полном воспоминаний о ней. У меня больше НЕТ СИЛ, ждать её. Нет, господа…
Я долго думал о том, куда мне вообще себя деть. Пока не решился уехать