– Я не знаю, какова доля мистики и воображения в его рассказах, но я понял одно – это ему надо было писать книги. Мне кажется, что помимо живописного таланта, этот человек имеет несомненный талант рассказчика.
– Ты прав… Знаешь Боря, все эти дни меня преследует яркий образ его Анастасии. Ты будешь смеяться, но вчера вечером, когда я входил в парадное, мне померещилось, что по улице лёгкой походкой пролетела женщина с точно такими же волосами, как описывал её граф. Целый водопад длинных ярко рыжих волос. А потом она пропала, словно мираж.
– Нет, Алекс, я не стану смеяться, – на миг я запнулся. – Мне было стыдно тебе сказать, но вчера я тоже видел рыжеволосую незнакомку. Только не на улице, а во дворе дома. Я собрался укладываться на ночь и случайно посмотрел в окно. А там, внизу на мостовой, в темноте, под тусклым фонарем, стояла ОНА. И эта женщина была точной копией Анастасии. Подняв прекрасное лицо, она смотрела на моё окно. А вернее сказать, прямо на меня. Мне в душу.
– Ты шутишь?
– Нисколько…
– Может, мы тоже сходим с ума? Тебе не кажется, что паранойя графа весьма заразна?
В ответ я рассмеялся.
Когда мы проезжали мимо какой-то станции, то оба, не сговариваясь, посмотрели на освещенный лампами перрон. И там, в полумраке каменной ниши, мы оба заметили стройный, летящий силуэт рыжеволосой женщины. И не успели мы что-либо сообразить, как незнакомка быстро пропала из виду.
– Ты видел это?
– Да. Похоже, мы и вправду оба спятили, друг мой Борька…
* * *
На следующий день граф снова ожидал нас в своем особняке, на улице Де-Соль (Rue des Saules). Он гостеприимно предложил нам кофе с булочками. От булочек мы с Алексом скромно отказались. А кофе выпили и приготовились с жадностью слушать продолжение.
Продолжение рассказа графа Гурьева Георгия Павловича
– Итак, после отъезда Александры я уже не мудрствовал лукаво относительно создания себе новых алиби из-за собственного отсутствия в семье. И держать нарочито обиженную мину мне уже тоже не пришлось. Когда я ночевал дома, а происходило это весьма редко, то мой день начинался с легкого и сытного завтрака. Я не просто ходил по дому, я буквально летал на крыльях, влекомый той извечной силой, имя которой – ЛЮБОВЬ.
С утра я принимал душ, брился, одевался в новомодные костюмы от лучших парижских кутюрье, пил крепкий кофе с коньяком или ромом и летел навстречу к своему рыжему счастью.
Прогулки по Монпарнасу нам с Настей чуточку наскучили, и мы перенеслись с ней сюда, на Монмартр. Каждый наш новый вечер начинался в каком-нибудь кабачке, а заканчивался в одной из местных гостиниц. Мы шлялись с ней по богемной деревне Монмартр с утра до поздней ночи. Мы настолько вовлеклись во все местные попойки и гульбища, что часто у нас даже не было сил, ехать на такси домой. Как и тогда, много лет назад, мы с ней снова нюхали кокаин и курили опиум. Но это было нечасто. Нам не нужны были никакие допинги, ибо мы и так ходили, словно помешанные или вечно пьяные. Мы были пьяны от наших чувств, от той всесокрушающей страсти, которая овладела нашими телами и душами.
О, как же Настя любила, чтобы я брал её грубо и властно. Теперь я отчетливо понимал, что тому юному мальчику, каким я был в далекой России, рядом с этой страстной и ненасытной нимфоманкой не могло ничего светить. Только здесь, в Париже, и особенно на Монмартре я узнал всю истинную суть этой женщины. Она была подобна огню. Эта женщина была ненасытна, словно Мессалина. Простите меня, господа, за мой моветон, но я драл эту кошку сутками, а ей всё время было мало. Под допингом или без оного она любила разные чувственные эксперименты.
Я вспоминаю, как однажды мы были с ней на площади Пигаль (place Pigalle) у подножия Монмартра. Алекс знает, что это место пользуется у парижан репутацией пристанища разврата. Но это вовсе не пугало Настю. Наоборот – её тянуло в эту «клоаку», словно магнитом. От площади Пигаль на запад уходит залитый неоном бульвар Клиши (boulevard de Clichy), где в запущенных барах La Nuit, Le Chat Noir отдыхают проститутки. Бульвар выходит на площадь Бланш (place Blanche), на которой стоит кабаре «Мулен Руж» (Moulin Rouge). Это то самое, Борис, любимое место Тулуз-Лотрека, писавшего портреты его завсегдатаев и объявившего местный канкан лучшим в мире.
И вот однажды мы с Настей посетили этот самый пресловутый «Мулен Руж». Я и ранее бывал здесь неоднократно, но, признаюсь, не очень-то любил это колоритное местечко. Кажется, я вам уже об этом говорил, отчего я не люблю канканы и кабаре. И всё бы ничего, если бы Настя не присмотрела здесь одну юную и очень хорошенькую танцовщицу. Это была тоненькая блондинка, которой на вид было не более восемнадцати лет. Очень яркая, нежная и миловидная девушка.
Моя несравненная богиня тут же, без обиняков, объявила мне о том, что больше всего на свете желает провести ночь с этой белокурой жрицей Терпсихоры. Сначала я растерялся. Я просто не знал, как реагировать на её подобные капризы. Но она настырно потребовала, чтобы я пошёл и договорился о ночи любви с этой дивой.
Смутно представляя себе сценарий этого мероприятия, я вынужден был, подобно Тулузу-Лотреку, проникнуть в закулисье и грим уборные танцовщиц из «Мулен Ружа». Чего мне это стоило, известно одному богу. Когда я разыскал белокурую чаровницу и изложил ей суть вопроса, она тут же наотрез отказалась. Тогда начался долгий торг. К счастью, эта девушка оказалась польского происхождения из Гданьска и неплохо говорила по-русски. Кое-как я уломал её провести с нами ночь за довольно приличную сумму наличных. За эти же деньги я мог бы снять трёх лучших проституток в Париже. А далее Настя, вся трепещущая от вожделения, с расширенными зрачками, повела нас в одну из местных гостиниц. А там… началось такое, что все мои прежние похождения к проституткам показались мне детским лепетом. У Насти была слишком бурная эротическая фантазия. И она представила нам с танцовщицей такой сценарий развратной оргии, что похоть моментально ударила мне в голову и гораздо ниже. Она предложила мне раздеть маленькую польку и овладеть ею, так, чтобы сама Настя с силой