– Ну все, котик. Всё. Сейчас ты, наконец-то, получишь то, о чём мечтал все эти годы. Ты заслуживаешь эту ласку. Я редко, кому ее дарю. Но ты, любимый, заслужил её. Сейчас я облегчу тебя.
Она легко прикоснулась к шелковому шнурку, дернула за него и, о чудо, мой приап, наконец-то сделался свободным от этих хитроумных пут. А после Анастасия приласкала меня руками и ртом так, что я кончил настолько сладостно, что на мгновение вновь почти лишился чувств. Мой старый друг исторг из себя целый поток горячей лавы. А перед глазами вспыхнули и расцвели остроконечными астрами огненные фейерверки. Мне показалось, что я отлетел от земли и парю среди ватных облаков в лазоревом небе. А подо мною высятся купола минаретов, и звучат звуки флейты и зурны.
И знаете, что я понял в тот самый миг? Я понял, что на протяжении двадцати с лишним лет я был постоянно привязан к этому самому чёртову столбу. Все эти годы я жил именно так – ментально обнаженным, с перевязанными чреслами. Я понял, что все эти годы я ждал только этого сакрального мига. Я понял, что тогда, покинув, эта женщина оставила меня без самого главного – без этой восхитительной разрядки, которая равнялась по своей мощи божественному катарсису. Она была права, когда говорила мне о награде. Поверьте, ни одна земная женщина не способна на нечто подобное. Это было совсем не похоже ни на один человеческий оргазм. Нет! Это было поистине божье чудо. После изнурительной, но короткой муки она подарила мне счастье, аналога которому не существует на этой земле. Теперь я твёрдо знал, что эта женщина соткана из иных материй, нежели все земные дочери Евы. Это была Лилит.
* * *
А дальше, когда я немного отошёл от полученного мною «царского подарка», я взял Анастасию уже на том самом «троне», где она еще полчаса тому назад жестоко соблазняла меня, раздвигая передо мною свои стройные ноги. Это был тот самый, наш первый раз, когда я завершил начатое до конца. До конца! Правда, сначала она попыталась увернуться и сбежать, но я ловко настиг её и воспользовался своим мужским правом. И в этот раз я был на высоте. Я нравился сам себе. Я вбивал в неё свою, некогда попранную, обсмеянную и усеченную обстоятельствами «самцовость». Я будто доказывал себе и ей, что я великолепный и страстный любовник. Я интуитивно выбрал для себя чуть нагловатое, напористое и повелительное поведение. Я поставил её на колени и жёстко овладел ею. И надобно сказать, что мое не совсем церемонное, а скорее грубое поведение весьма понравилось ей.
– А ты изменился, мой котик. С тех самых пор, как я уехала из Москвы, ты очень изменился. Ты, наконец-то, стал настоящим мужчиной, – мурлыкала она, отдыхая меж любовными соитиями.
Если сказать, что я гордился собою и млел от её похвалы – это не сказать вовсе ничего. Я буквально раздувался от важности и неимоверного счастья. О, как же она отдавалась, господа. Это был настоящий каскад чувственных эмоций. Это был тайфун. Вы знаете, мне трудно даже подобрать нужный эпитет для описания её наслаждения. Она была ведьмой, она была богиней и она была нежным ангелом.
Потом мы отдыхали – душистая ванна, шампанское, коньяк, икра и свежие эклеры – все это было к нашему удовольствию. Мы плавали с Настей в бассейне с голубоватой хрустальной водой, в окружении мраморных горшков с пальмами, меж которых летали её зеленые и кобальтовые попугаи. А желтозубый мурин подавал нам подносы с деликатесами, ласково кланяясь мне и произнося:
– Кушайте граф, на здоровье.
Он беззлобно и подобострастно смотрел на меня мутным взором керамических глаз, а мне уже вовсе не хотелось его убивать. Обнаженная и прекрасная, словно Афродита, Настя подплывала и ласкалась ко мне так истово, что я таял от блаженной неги и всепоглощающего счастья.
Мы предавались с ней утехам и в ее восточной спальне, на той самой арабской кровати с тяжелым балдахином. Потом мы переходили в какие-то новые спальни и гостиные. И я вновь брал её с прежним неистовством. Но ей постоянно было мало. На удивление, я вовсе не чувствовал с ней усталости и всегда был готов к новым любовным подвигам. Потом мы снова что-то ели и немного спали. Но сон этот был слишком коротким, ибо присутствие тёплого и пленительно тела Анастасии вновь сводило меня с ума, превращая в неистового и сугубого самца. Мне нравилось брать её так, словно я был восточным сатрапом. Я повелевал ею. И, повторюсь, ей это очень нравилось.
Мы вместе курили кальян с какими-то восточными благовониями и уносились в иные миры и пространства. Я снова летал меж ватных облаков и видел под собою магрибские минареты. И снова восточная музыка окутывала всё пространство вокруг. Возможно, что эти благовония содержали какой-то наркотик. Я до сих пор не знаю, так ли это. А может, в Фалернское вино были подмешаны какие-то опиаты или иной дурман. Но отчего-то, когда я находился рядом с этой женщиной, явь переставала быть для меня прежней. Моё расщепленное сознание одновременно присутствовало в нескольких мирах и измерениях. Однажды, будто по ошибке, оно даже на миг перенесло меня в заснеженную Москву. И там я брёл по вечерней Остоженке. Но в этот момент я почувствовал касание теплой руки моей любовницы, и холодная Остоженка растворилась в теплоте и брызгах морской лагуны, в которую увлекала меня блистательная Настя.
Таким образом, пока я был с нею, я потерял счёт времени. Однажды я все-таки вспомнил о семье и Александре и осторожно намекнул Анастасии, что мне надо было бы, сходить домой. Я сразу заметил, как Настины глаза погрустнели.
– Настенька, что с тобой, милая?
– А то ты не понимаешь, Георгий, – горестно произнесла она. – Ты сейчас уйдешь, а мне станет без тебя одиноко. Я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу всегда быть с тобой, – и на ее глазах блеснули слёзы.
От её таких откровенных, по-детски искренних признаний, мое сердце затрепетало от любви. Мне казалось, что её прямота и отсутствие лукавства, как у прочих женщин, и возвышало её в моих глазах до чистоты ангела. О, господа, я уже был довольно опытным мужчиной, чтобы не знать,