Я смотрю на билет. Почему один? Почему она не идет со мной? И тут замечаю стоимость билета. Билет на первый ряд первого яруса!
– Мама, а дороже билетов в кассе не оказалось? Ты вполне могла бы взять два билета за стоимость одного. Сходили бы вместе в театр.
– А я не хочу на балет, я лучше за компьютером посижу.
– Я тоже, как ты помнишь, не любительница балета, предпочитаю драматический театр.
– Полюшка, не сердись. К нам распространитель билетов приходила из Оперного, взахлеб нахваливала этот балет. Декорации совершенно необыкновенные и богатые костюмы. И даже слон будет. Не настоящий, конечно, но очень красиво.
Чтобы успокоить маму отправляюсь в театр, хотя настроение вовсе не для театра. Театр у нас знаменитый. Здание недавно отремонтировали, красивый чешуйчатый купол восстановили, он больше не напоминает круглый цинковый банный тазик. Я еще не была в нем после ремонта. Хожу, осматриваюсь. Все выглядит очень нарядно: колонны, лепнина, роспись, светильники. Паркет сияет. Замечательно хороши золотистые двуцветные портьеры на фоне белых стен. А вот вместо маленького музея сделали еще один буфет. Разочарованная, я поворачиваю обратно в фойе и в дверях едва не сталкиваюсь с мужчиной.
– Полина Александровна! Вы тоже любите балет? – Матвей Кириллович останавливается рядом со мной.
Я не знаю, что ему ответить. Он, не дождавшись моего ответа, продолжает.
– Я без ума от балета. Хожу практически на все спектакли. Хотите что-нибудь выпить? Коньяк, шампанское?
Ну и переход! Хотя, почему бы и нет? Я соглашаюсь.
– Вина, пожалуй, выпью.
– И правильно! Вино содержит концентрированную виноградной лозой энергию солнца. Говорю Вам это как физик.
– Красиво говорите. Но ведь любая морковка содержит ту же энергию.
– Но грызть ее в театральном буфете было бы не так удобно, – смеется он.
Вино приятно согревает меня, унося остатки моей грусти. Мы болтаем с Матвеем Кирилловичем как старые знакомые. Мне приятно его общество. Он столько знает о балете, а как интересно рассказывает:
«С приходом в наш театр Игоря Зелинского, наша балетная труппа перешла на новый уровень. Вы не слышали о Зелинском? Это величина мирового класса! Однажды я увидел его на спектакле, он сидел в зрительном зале. Я глазам своим не поверил. До сих пор не понимаю, как он согласился работать в нашем театре. Ему рукоплескал весь мир. А его новая постановка «Шепот в темноте» – это что-то необыкновенное. Он возил ее в Лондон. Балет произвел фурор!»
Звенит третий звонок. Мы проходим в зал. Оказывается, у Матвея место тоже на первый ряд первого яруса, ближе к центру. Он меняется с моей соседкой, и мы оказываемся рядом с ним. После спектакля Матвей отправился провожать меня. Разумеется, он носит длинный плащ и шляпу с широкими полями. Он рассказывал мне об истории создания «Баядерки», о Зелинском и балете, а потом почему-то добавил:
– Я обычно не беру такие дорогие билеты, но сегодня решил изменить своему правилу. Открытие сезона, надо было отметить событие.
– А мне билет подарила мама. Я бы тоже не купила дорогой билет. И я не часто хожу на балет.
– Так Вы, наверное, еще не смотрели «Шепот в темноте?»
– Нет, но после Вашего замечательного рассказа обязательно схожу на этот балет.
Он радуется, как ребенок. А Наташка ничего не говорила об его увлечении балетом. И как это наши дамы упустили такую важную деталь? Я улыбаюсь, представляя, как бы вытянулось у Наташки лицо, если бы я поделилась с ней своим открытием. Но от меня Наташка ничего не узнает.
– Наконец-то, я увидел Вашу улыбку. Сколько раз я встречал Вас в школе, и всегда Вы были строгая и серьезная. А я все гадал, а какая же она, когда улыбается?
– Вы обращали на меня внимание?
– Да, с первого дня, как увидел Вас.
– Почему?
– Это невозможно объяснить, почему вдруг какой-то человек становится для тебя равнозначным всем остальным, вместе взятым.
Я решаю прекратить щекотливую тему.
– Мы пришли. Здесь я живу вместе с мамой в однокомнатной квартире, на первом этаже. Мама работает простым бухгалтером, а отца у меня нет.
Я решила сразу изложить все о себе, чтобы он знал, что я из себя представляю. Если я хорошо одеваюсь, то это не значит, что у меня есть деньги. Матвей как будто не замечает моего резкого тона.
– Хорошо, когда есть мама. А моя мать умерла, когда мне было шестнадцать. Мы с тех пор жили – да и сейчас опять живем – вдвоем с отцом. Он у меня – молодец, все по хозяйству делать научился, чтобы у нас все было как при маме. И меня приучил. Мы – двое самостоятельных мужчин.
Это прозвучало у него, как «двое одиноких мужчин», сердце мне резанула жалость.
Я прощаюсь с ним, чтобы не заплакать и не начать гладить его, жалеючи, по длинным волосам. С чего бы меня так развезло? И мама сразу заметила.
– Что, совсем не понравилось?
– Нет, что ты, очень понравилось. Это у меня настроение такое возвышенное появилось, это от музыки.
Была у нас в «Солнечном» одна история с музыкой. На второй день смены пришла женщина с баяном, наш штатный музрук. «Нештатными музруками» были, конечно, Миша и Станислав с песнями под гитару. Музрук (не «музручиха» же) разучила с детьми пару песенок, к счастью, не про барана, а самых обычных, из популярных мультфильмов. А после ее ухода девочки вдруг погрустнели, носами зашмыгали, следом и у мальчиков что-то заблестело в глазах. Начались тихие разговоры, кто сильнее о маме скучает, да кто на родительский день домой попросится. Я растерялась, не знала, чем их отвлечь: гулять нельзя, дождик пошел. До обеда – целый час, по плану – вырезка из бумаги украшений отрядной комнаты, они еле-еле ножницами ворочают. Хоть сама с ними реви!
Мне повезло, что Наталья Михайловна забежала за красной гофрированной бумагой (нам рулон на два отряда выдали). Она-то мне и сказала, что это – от музыки, у ее матери всегда такая реакция: хоть чуть-чуть выпьет, попоет – и в слезы.
– А что делать?
– Не знаю. Мамку нужно рассердить, тогда она плакать перестает, начинает ругаться. А детей? Может напугать?
«Ладно. Была ни была!»
– А вот я вспомнила одну страшную сказку, – завела я громким голосом. – Жили были в одной бедной семье мальчик и девочка, пошли они в дремучий лес и заблудились.
Дети придвинулись поближе. Битый час я по ролям «Ганса и Гретель» пересказывала с подробностями, которые не