– А ты представь, что это все – про рыбу, только зашифровано.
Никита разинул рот.
– Как это, зашифровано?
– Например, берем любую задачу. «В четырех корзинках было 64 яблока, Из одной забрали половину, как поделить все яблоки поровну?» Надо расшифровать.
– Не понял.
– Задача читается по-другому. «Ты, и три твоих друга поймали и поделили 64 рыбины. Но один из вас упустил половину обратно в озеро. Как поделиться, чтобы всем снова поровну?»
– Ну, раз он, раззява, восемь штук упустил, с каждого по две скинуться – будет всем по 14.
– Правильно! Ставлю тебе «отлично». Понял теперь?
– Здорово! А я и не догадался! Все, мам, в третьем классе отличником стану, раз все задачки про рыбу.
Никита весело засмеялся. Теперь рот раскрыла Марина Михайловна, сковородка в ее руках накренилась, немного масла вылилось на угли. Пыхнуло синее чадящее пламя. Марина Михайловна испуганно отдернула сковородку от огня.
Я сообразила, что ей неудобно стоять, нагнувшись, ведь складной табурет предназначался вовсе не для меня. И сразу ушла от костерка, хотя мне очень хотелось еще посидеть и поболтать с Никитой, спросить, по какому учебнику он учился: по Замковой или по Петерсону. А еще узнать, чем занимается отец Никиты.
Под навесом тем временем тоже разожгли костер, капитан уже раздавал шашлыки. Матрос Николай пел про Владимирский централ. Неужели в таком красивом месте мне придется весь вечер слушать блатной репертуар? Я его в Новосибирске каждый день в автобусах слышала. Что это – вкус исполнителя или заказ слушателей? Но ведь вкус можно формировать. А если нет альтернативы, то так и будут выбирать из этого узкого круга, не зная ничего больше. Может, поет не только Николай, но и другие, мой Гарри, к примеру?
– А «Домбайский вальс» можно? Или что-нибудь другое из Визбора, – довольно слабо пискнула я, но меня услышали.
Капитан забрал у Николая гитару. Наверное, он настоящий моряк, все путешественники любят и знают песни Визбора. Он запел «Солнышко лесное». Как хорошо поет, негромко, душевно, с интонациями автора. Вот теперь для меня вечер удался, стало тепло на душе, уютно. Глядя в огонь, я негромко подпевала. Гарри отвлекал меня своими заботами, но я только отмахивалась. Кажется, он обиделся и куда-то отошел. Исполнив с десяток песен, капитан отложил гитару. Жаль, что так мало, я бы до утра могла слушать. Полная благодарности, я решила, что надо, наконец, познакомиться.
– Меня зовут Полина, а Вас как?
Он сначала не шел на контакт, иронизировал. А потом разговорился, рассказал про местную деревню Озерки, и что там живет его семья. Описал форму озера, рассказал мне местные байки, а потом даже сознался, что его зовут Артем. И вдруг посмотрел прямо в глаза и спросил:
– А Вы могли бы переплыть ночью озеро?
Вот с этого места разговор у нас пошел без иронии, вполне дружеский. Артем мне про свою работу на Севере рассказал, я ему про школу. Под конец такое доверие почувствовала, что решила с ним в очень тонком вопросе посоветоваться. Я была уверена, что он не будет болтать об этом. Но только я заговорила о своей проблеме – подошел Гарри.
– Ты не скучала, дорогая? А то я увлекся прогулкой по берегу.
При нем я не могла продолжать, и дала себя увести к столу, где меня ждала пахнущая лавровым листом, дымком и пресной водой рыба. Рыбаков уже не было, они уплыли. Гарри расплатился с ними, а я даже не успела сказать «спасибо». Я ела рыбу с большим аппетитом и уже не так осуждала Наталью. Ведь Аристархов болеет не первый день, диагноз известен давно. Что же, этой цветущей женщине себя голодом морить, заранее в траур одеться? Но все же хохотать им с Кристиной можно было бы и потише, да и пить столько не следует. И необязательно Кристине носить такие низкие джинсы, что практически весь живот наголе. Если хочется свою золотую сережку в пупке демонстрировать, хватило бы и пяти сантиметров открытого тела.
Солнце пошло к закату, на небе заиграли яркие, необыкновенные краски: золотые, розовые, бирюзовые. Наш капитан, Артем, объявил:
– Пора.
И все послушно пошли на катер, а он даже голоса не повысил.
Мне понравилось, как чисто Николай и Артем прибрали место стоянки, сложили мусор в большой мешок и погрузили на катер. Когда мы отплывали, берег снова имел такой опрятный вид, как до нашего пикника. Всегда я в походах с классом боролась за такое отношение к природе. Родители, взрослые люди, а никакого понятия нет о том, что в лесу за ними убирать некому.
Я им говорю.
– Стекло, металл и пластик надо унести.
Но нести пустую тару им неохота, тяжело почему-то. Туда полтора литра лимонада – легко, а обратно пустую пластиковую бутылку – тяжело. И они мне начинают ценные идеи выдавать:
– Давайте в костер бросим.
– И токсичным воздухом подышим, а токсичным пеплом травку и ягоды удобрим.
А другие:
– В землю закопаем.
– Мы закопаем, другие закопают, третьи. А траве, деревьям куда потом корни девать? Полиэтилен, между прочим, не разлагается. Закопать можно арбузные корки, очистки.
А третьи – хуже всего:
– Там у дороги уже мусор валяется, давайте туда отнесем.
Просто слов не хватает от возмущения! Но нахожу слова, убеждаю, уговариваю. Честное слово, я горжусь тем, что мои походы не добавили к таким придорожным свалкам ни единой баночки, ни одного полиэтиленового пакетика.
В этой новой жизни мне, наверное, не придется работать со школьниками, но уж своего родного (или родных) я приучу к порядку.
В катере Кристину укачало, и пришлось ей в уголке склоняться над пакетиком. А Наталья вдруг заснула, прислонившись ко мне, я боялась, что она упадет с сиденья. Я придерживала ее, а она довольно увесистая. Некогда мне было даже в окно посмотреть. Но эти мелочи не испортили мне общего впечатления, и, вернувшись домой, я от души благодарила Гарри за этот замечательный пикник.
***
Как хорошо, что сегодня приедет мама! С вечера я распорядилась, чтобы на обед были любимые мамины блюда. Я с утра в нетерпении вскочила в 6 часов, помылась, оделась, наскоро позавтракала с водителем. Мы выехали с большим запасом, чтобы с гарантией не опоздать к самолету. Когда самолет прибыл, я так напряженно вглядывалась в толпу пассажиров, словно, мама могла потеряться. Вот и она! Господи, как же я соскучилась! Мама привезла не очень большую сумку и не сдавала ее в багаж. Уже через минуту мы со слезами радости