– Нет, мама, ты не знаешь, что эта любознательная девушка может откопать на самом невинном месте! Пусть она тебе расскажет, чем закончились для меня ее московские блинчики.
– Что за блинчики? Что могло случиться? – заинтересовались гости.
– Пригласила она меня с Соней на блины, а что в итоге? Меня погнала на охоту за маньяком, а из Сони сделала подсадную утку.
– Ну, маньяк был ненастоящий, просто хулиган, а ты, Петя сам погнался, да еще и невинных свидетелей побил, хорошо, что милиция тебя остановила.
– Ничего себе, невинных! Они на меня первые напали!
– Тихо! – вдруг басисто раскатился голос дядя Вася. – Давай, Петруша, расскажи все по порядку, я должен знать, что за история вышла у тебя с милицией в Москве.
Марина удивилась, она впервые видела обычно спокойного и добродушного дядю Васю суровым. Петя не стал перечить отцу. История была забавная, все посмеялись, что Петю приняли за маньяка, напавшего на собственную жену.
Праздник набирал обороты: сначала попели, потом тетя Катя устроила викторину с призами, потом – танцы. Марина даже успела протанцевать с дядей Васей половину танго, пока не услышала возмущенный рев голодного сына. Пока она кормила Сашу, гости стали расходиться, оказалось, что день кончился, пора готовиться ко сну. Марина не могла, как летом, занять любимое место на веранде просторного столетнего дедовского дома, но ее с Сашей устроили в самой теплой и тихой комнате, переселив Петю, Соню и Мишутку в «зал». Она хорошо выспалась: легла спать по новосибирскому времени, а встала по московскому. Дома была одна тетя Катя. Оказалось, что Соня уехала к заказчику в магазин, где она делала интерьер. Петя повел Мишутку гулять и кататься с горок в ледовом городке, а дядя Вася полез на крышу снег сбрасывать. Марина поняла, что тетя Катя специально постаралась остаться с ней наедине.
– Тетя Катя, что случилось? Почему Вы позвали меня в гости? Ведь юбилей – только предлог?
– Конечно, Марина, ведь сорок пять лет не такая уж круглая дата. Нет, дело очень серьезное, даже, можно сказать, скверное. Такое, что с чужими советоваться нельзя, а с Петей – и подавно.
Катя замолчала, глубоко вздохнула. Мысли, одна ужаснее другой, возникали в голове Марины, пока она молчала, ожидая объяснений от Кати.
Катя подошла к старинному резному шкафу, открыла дверцу внизу, где, как помнила Марина, у нее хранились документы, альбомы и стопка журналов «Кредо», регулярно присылаемых в Новосибирск по бесплатной подписке. Папина троюродная сестра, товаровед провинциального книжного магазина, не знала, что занимает место в узком кругу избранных личностей, среди которых – заведующие кафедрами престижных ВУЗов, политики, банкиры, родители и самые близкие друзья Марины и Андрея. Но она очень дорожила этим подарком, всегда читала от корки до корки и писала Марине восторженные письма о ее статьях. С Нового года письма тети Кати стали электронными, что, безусловно, было удобно и современно, но Марина немного жалела, что в них не виден почерк.
Катя взяла из стопки февральский номер журнала и показала Марине фотографию на третьей странице обложки.
– Марина, скажи, где это снято и кто на фотографии?
Марина была в полном изумлении. «При чем здесь эта фотография?»
На месте, отведенном для рекламы, поместили объявление о конкурсе для читателей. Предлагалось присылать веселые фотографии с продукцией Красногорского мясокомбината. Победителей с первого по десятое место ожидали призы: холодильники, набитые продукцией комбината, наборы продуктов. А всех участников – календари и разделочные доски.
Идея принадлежала Виктору Александровичу Краснову, реанимировавшему давно закрытый мясокомбинат в Подмосковье. Ему же принадлежали три окрестные фермы по производству свинины, говядины и птицы, давшие работу пяти соседним деревням. Вернее – той части населения, которая хотела не пить, а зарабатывать. А также – сеть продуктовых магазинов для реализации. А также – завод холодильников. А также – артель инвалидов, расписывающих деревянную кухонную утварь. Календари и буклеты, в порядке исключения, печатались в издательстве «Кредо», принадлежавшем не самому Краснову, а его сыну. Одним словом, Краснов убивал гораздо больше двух зайцев зараз, причем получал прибыль и политический капитал.
Марина прекрасно помнила, как сделали этот снимок, но никак не могла понять причину волнения тети Кати. Это было в ноябре на дне рождения Максима. Максу исполнилось восемнадцать, а его мать поправляла здоровье в санатории. Галина Леонидовна устроила праздник у себя в Москве, она не могла допустить, чтобы такая дата – восемнадцать лет – осталась без внимания.
Марина и Маша, памятуя о вегетарианской диете своей бывшей учительницы, решили захватить к столу что-нибудь мясное для своих мужчин. Не сговариваясь, они заехали по пути в один из магазинов Краснова, не сговариваясь, купили по палке фирменной «Красногорской» полукопченой колбасы. Когда же они встретились у Галины Леонидовны, оказалось, что они еще и одеты в одинаковые сарафаны для беременных. Это так их всех развеселило, что Олег принялся щелкать фотоаппаратом, а Марина и Маша ему позировали, то салютуя, то фехтуя палками колбасы.
Эти фотографии позднее увидел Виктор Александрович и попросил разрешения использовать одну для своего рекламного конкурса. Олегу было приятно чем-нибудь помочь Краснову, и Маша не видела в этом ничего плохого. Андрей заколебался, он не хотел выставлять свою жену, да еще и в таком виде, на всеобщее обозрение. Марине тоже не хотелось «светиться», особенно сейчас, перед родами. Кто-то увидит, позавидует, плохо подумает. Мысли людей очень даже материальны. Другое дело – после родов. Она так и сказала свекру. Виктор Александрович принял ее довод с полным уважением. «В сглаз я не верю, но не хочу, чтобы твое настроение при таком важном событии, как рождение ребенка, омрачала хоть какая-то мелочь. Отложим конкурс на пару месяцев».
Так и сделали. Реклама пошла в номер только в феврале. Фотография шла под девизом «Копчененького захотелось», фамилии нигде не упоминались. Две улыбающиеся заметно беременные женщины в одинаковых сарафанах стояли в профиль (Марина даже сильнее отвернулась от объектива), лицом друг к другу, скрестив палки колбасы. Чтобы колбаса смотрелась аппетитнее, дизайнер Краснова усилил «мадженту» (розовый цвет), отчего все лица зарумянились, а платиновые волосы Маши порыжели. Фоном им служил празднично накрытый стол с тарелками и бутылками, несколько улыбающихся гостей тоже попали в кадр.
– Тетя Катя, это я и Маша, снято 15 ноября прошлого года в гостях у Галины Леонидовны Костриковой, нашей хорошей знакомой.
– Я так и подумала, я узнала вас. Ты скажи, кто здесь остальные люди?
Не понимая причины такого напряженного интереса, Марина перечислила:
– Максим и Денис, внуки