Три песни артисты пели дуэтом, причем наряды Жаклин были призваны создать образ юной влюбленной девушки. Но её возраст, фигура и низкий голос этому мешали. Но все искупалось пением Никиты. Голос у него был чистый, красивого тембра и с большим диапазоном. В последнем дуэте голос у него взлетел так высоко, контрастируя с низким пением Жаклин, что сердце у меня сжалось от страха, а вдруг сорвется? Не сорвался, номер завершился и вызвал бурю оваций. Цветами исполнителей буквально завалили, и я не видела, когда подходила на сцену та женщина с ирисами. К тому же я сразу заторопилась домой, вернулась тревога за бабушку, а мою радость как ветром сдуло…
– Даша, вы слышите меня? Алло!
– Да, слышу, извините, задумалась.
– У вас неприятности? Вы плачете? Я могу вам чем-то помочь?
Я рассказываю Галине о себе, о бабушке… Она слушает, не перебивая. А затем неожиданно предлагает: «А приезжайте ко мне в деревню. Я одна живу. Отдохнете, и я тесто на пироги поставила».
Ничего в нашей жизни не происходит случайно. И встреча с Галиной не была исключением. Мы живем и не задумываемся о том, что всё уже определено насчет нас где-то там, на небесах. Мы строим планы, думаем о будущем. Но никто не может предсказать, какое оно будет. Иногда судьба ставит нас перед выбором, как витязя на перепутье. Помните сказку: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо – голову сложишь…» Я ни в каком жутком сне не могла увидеть, какими станут эти четыре недели моего, так скучно начавшегося отпуска. И сколько раз смешливая судьба поставит меня на перепутье…
Маленький обшарпанный автобус на Апрелевку всю дорогу так жалобно скрипел, дребезжал, тарахтел, что казалось, вот-вот развалится. На заднем сиденье изрядно потряхивало, пришлось крепко вцепиться в поручень, чтобы не слететь. Я не следила за дорогой, и голос водителя: «Журавлево. Кто спрашивал Журавлево?» – застал меня врасплох. Отцепившись от поручня, я с облегчение выпрыгнула из автобуса. Пустырь, поросший редкими кустиками, тянулся вдоль дороги в обе стороны. Дверь закрылась, автобус уехал. Не успела я испугаться всерьез, как меня окликнул женский голос.
«Даша, здравствуйте! Здесь я». Галина стояла с противоположной стороны, где вниз довольно круто спускалась грунтовая дорожка. Она улыбалась и махала рукой. Я сбежала к ней под горку и поздоровалась. Галина сегодня была одета ещё проще: совсем выцветшее платьице, стоптанные туфли, на голове – дешевая панама. «Как ей не жалко тратить такие деньги на концерты?» – подумала я, но не спросила. «А я давно вас караулю, не хотела пыль глотать».
Мы с Галиной не спеша пошли по дороге, заросшей травой, дыша непривычно свежим воздухом. Справа от дороги полоска густого кустарника огибала небольшую рощицу. Мы поддерживали легкий разговор: о погоде, о пользе свежего воздуха, о деревне, которая вскоре показалась из-за кучки деревьев.
Приятное чувство охватило меня, отодвинулись тревоги и огорчения, всё мне понравилось здесь: извилистая дорожка, подорожник и лопухи, лужа, в которой отразилась небо, стайка воробьев, взлетевшая почти из-под ног. Понравилась длинная деревенская улица, потемневшие деревянные домики, частью ухоженные, а частью заброшенные, и заборы из жердей, ставших от времени седыми, лавочки у калиток, кошка, спокойно сидящая на лавке, крик петуха из какого-то двора. Во многих дворах густо цвела сирень, её аромат плыл навстречу, он не был тяжелым и душным, как бывают парфюмерные запахи, он был приятным, сладковато-горьким и свежим.
Дом Галины оказался в самом конце деревни, его окружал крепкий забор из штакетника. В палисаднике отцветали те самые голубые и сиреневые ирисы, из которых был составлен её роскошный букет. Дом, как и многие здесь, был из темных бревен, но стоял ровно, гордо глядел на улицу тремя окошками с тюлевыми занавесками. Белые ставни и наличники на окнах придавали ему нарядный вид. Высоко под крышей висела круглая тарелка антенны.
Крыльцо было уютным, чисто вымытым, с навесом на столбиках, с перилами. На нем мы разулись. «Крылечко», это уютное слово больше подходило к нему. Я с любопытством вошла внутрь. Небольшой домик состоял из веранды, двух комнаток и кухни, она же – столовая, она же – прихожая. Ну, вот, я после такой улицы надеялась встретить что-нибудь старинное: ухват, самовар, прялку. Разочаровала меня эта вполне современная кухня: электропечь, чайник, раковина, нагреватель для воды, мебельный гарнитур со светло-зелеными панелями. Зато в доме царил запах свежеиспеченных пирогов.
Галина накрыла стол на просторной веранде. Горкой на блюде лежали ароматные пироги, прикрытые полотенцем, в глиняной миске зеленели малосольные огурцы с прилипшими веточками укропа, бело-розовая редиска аппетитно выглядывала из-под шапки белой густой сметаны, в плетушке алела клубника. Галина предложила домашней наливочки с дороги. А почему бы и не выпить! Наливка оказалась сладкая, со вкусом яблок. От второй стопочки я отказалась.
Мы пьем чай с восхитительными пирогами. Галина потчует меня от души.
– Может, еще, чашечку? Вот эти, треугольные, со щавелем, пробовали?
– Да, спасибо, они очень вкусные.
– Ой, чуть не забыла за чаем! Вот, возьмите, ваши 500 рублей. И спасибо вам огромное! Вы не представляете, как для меня важно было попасть на концерт.
– Никита – ваш кумир? Я вас понимаю. У него прекрасный голос. А у вас, я вижу, в комнате вся стена его афишами оклеена.
– Кумир? Ладно, можно сказать и так. Я же не всю жизнь здесь в деревне провела. Молодая уезжала, жила в городе, училась. Жизнь свою сама сгубила. Если бы можно было вернуть назад, не так бы жила. Я ведь сидела. Да, отмотала срок ни за что. Подставил меня один гад, а сам сухим из воды вышел. Вышла по амнистии. И куда деваться, куда идти? Домой стыдно возвращаться было. Завербовалась на Север. Пахала, как лошадь, зато денег заработала. Родители умерли, дом мне оставили. Деньги пригодились. Подлатала дом, жить можно. Но выть иногда хочется… Родителей уже Бог прибрал. Живу одна, на работу езжу в город, сутки через двое, каждый день тяжело было бы. Народу на всю деревню осталось пять домов, кто постоянно живет,