Назавтра прибежала моя свекровь. Она ругала меня последними словами, грозилась, что расскажет моему мужу, но мне было все равно, уже ничего невозможно было исправить.
Александр уехал. А потом пришла расплата: вернулся Николай. Мрачный, он прошел в дом в грязных сапогах, не разувшись, сел за стол. Я, опустив глаза, поставила на стол еду, налила стопку. Николай, молча, выпил водку, подошел ко мне и с размаху ударил меня по лицу…
Я приползла к Галине. Она прикладывала мне к лицу примочки и советовала:
«Пожалуйся участковому, никому не позволительно руки распускать. Как же ты, бедная, в школу пойдешь на занятия?»
Участковому я не пожаловалась, считала себя виноватой. Бить меня Николай продолжал, но лицо больше не трогал. Синяки на руках и ногах я скрывала. А через месяц поняла, что я беременна. Галина пригрозила Николаю, что если со мной что-то случится, то она подаст на него в суд. Она советовала мне подать на развод. Оказывается, Николай не мог иметь детей: он служил в Семипалатинске и получил однажды дозу облучения.
Беременность я переносила очень тяжело. Но тяжелее всего было то, что вся деревня от меня отвернулась. Не последнюю роль в моей травле сыграла моя свекровь. В меня кидали комьями грязи, когда я шла по улице, обзывали грязными словами. Николай не соглашался на развод, ему нравилось издеваться надо мной.
Однажды он вернулся домой сильно пьяным. Я убежала и спряталась в сарае. Было начало мая. Николай сорвал дверь с петель и бросился на меня. Я закрывала, как могла свой живот. Он взял в руки вилы и замахнулся на меня. Не помню как, но я толкнула его. Он покачнулся и упал, а я выползла из сарая. Кровавый след тянулся за мной. На крыльце Галины я потеряла сознание.
У меня начались преждевременные роды. Я родила девочку прямо в доме у подруги. Николая нашли утром в сарае мертвым, он упал на вилы. На суде Галина показала, что когда я рожала, Николай пьяный, кричал под окном и стучал в её двери, грозясь убить меня. Она же составила справку о побоях, нанесенных мне. Меня оправдали. На следующую ночь после суда я проснулась от сильного дыма. Я схватила ребенка и выскочила на улицу. Горел мой дом. Пожар потушили.
Утром Галина протянула мне деньги.
– Возьми, это все, что у меня есть и уезжай, сегодня же уезжай.
– Куда мы поедем? Мне некуда идти!
– Я неправду сказала на суде, не видела я Николая в ту ночь. Тебя и ребенка пожалела.
– Получается, что это я убила его?
– Один Бог знает, как оно вышло на самом деле. А ты не терзайся, ничего не изменишь. Забудь и живи дальше. Попробуй найти в городе Александра, может быть, он поможет тебе устроиться.
Я собрала в сумку детские вещи, сверху положила платок, подарок Надежды Ивановны. Первым автобусом мы с малышкой уехали из Каменки.
Я смотрела на эту женщину в Районо и не могла понять, за что она ненавидит меня. Одетая, несмотря на жару, в черный строгий пиджак, с собранными в пучок черными волосами, она зло смотрела на меня через черные круглые очки и, брызгая слюной, отчитывала меня.
…ты вела себя аморально… есть письмо от жителей Каменки… ты опозорила светлое звание учителя и комсомолки…тебя судили…с такой характеристикой тебя нигде не возьмут на работу…
Я сидела на лавочке и слезы текли по моему лицу. Что же мне делать? Куда идти? Заплакала малышка. Я встала. Тут же на лавочке поменяла ей пеленки. И решение пришло само собой: я уеду в Новосибирск, найду Александра. Он обязательно поможет мне. Оставалось еще одно незавершенное дело: я хотела сходить на кладбище, попрощаться с Надеждой Ивановной.
Двери мне открыл высокий молодой мужчина, похожий на Надежду Ивановну.
– Вы к кому? – вежливо спросил он меня.
– Я – Зоя, я хотела узнать…
Меня прервал громкий резкий голос из комнаты:
– Веня, что это за баба к нам явилась?
– Какая-то Зоя.
– Зоя! – Угрюмая неприятная женщина нарисовалась на пороге комнаты.– Это та попрошайка, что ходила к твоей мамаше! Веня она вещи мамины забрала, и платок её новый. Веня, гони её прочь! – Она повернулась ко мне. – А ты убирайся, пока мы милицию не вызвали. И платья голубого шелкового нету…
Я неделю живу в Новосибирске. Я сняла комнату рядом с вокзалом. Комната маленькая, но у нас есть чистая кровать, раковина с водой. Можно постирать пеленки и помыть малышку. Как же дорого всё в Новосибирске!
Дом, где живет Александр, я нашла. Он в точности такой, как описывал его Саша: новое краснокирпичное высотное здание рядом с Торговым институтом. В доме 4 подъезда. Я не знаю, в котором из них живет Саша. Но все подъезды выходят в небольшой сквер, и видны с лавочки, где я сижу. Я приспособилась кормить ребенка на улице: набрасываю на плечи платок, прикрываю грудь и подсовываю малышку под платок. Меня беспокоит, что она слабо сосет и почти все время спит. Показать бы её врачу? «Потерпи маленько», – уговариваю я её, – «вот отыщем твоего папку, и всё у нас будет хорошо».
С каждым днем тают мои деньги и мои надежды. Лето, Александр мог куда-нибудь уехать отдыхать. И потом, я не могу сидеть непрерывно весь день на лавочке. Иногда я ухожу в туалет в столовую за углом. Там можно недорого покушать, взять суп, хлеб и чай.
Наконец я увидела его! Я вскакиваю, оставив свою сумку на лавке, со всех ног бегу к нему.
– Александр! Здравствуй! Это я, Зоя! Ты не узнал?
Он останавливается. Оглядывается по сторонам, жестко берет меня за руку, тянет за собой вглубь сквера.
– Ты зачем приехала?
– Саша, я осталась одна. У меня нет работы, и это – твой ребенок.
– Ах ты, дрянь! Ты явилась шантажировать меня! Да с тобой вся деревня спала, и я докажу это в суде, если ты посмеешь подать на меня в суд.
– Я не собиралась подавать в суд. Я думала…
– Хорошо, что ты умеешь думать. Запомни, если хоть раз ты или твой ублюдок попадетесь мне на глаза, я вас уничтожу! Ты знаешь, кто мой отец? Он не таких, как ты, в порошок стирал! Скандала он не допустит!
– Саша…
– Я все сказал, убирайся и моли Бога, чтобы я вас больше не увидел.
Он грубо толкает меня. Я падаю, больно ударяясь о землю. За что? За что все бьют и унижают меня? Я