Шкатулка упала с колен на пол. Я нагнулась за ней и увидела листок бумаги, который наполовину выдвинулся из шкатулки. Почему я не видела его раньше? Оказывается, у шкатулки было двойное дно. Осторожно я развернула листок бумаги. Что это?!
Это было завещание моей мамы. Я читала и перечитывала его несколько раз. Моя мама оставляла всё недвижимое имущество, вклады, украшения и фирму, которой она владела, своим дочерям: Кривцовым Надежде и Вере. Она назначала опекунов для своих дочерей в случае её смерти. Завещание было составлено 07.08.1994 года, за день до смерти мамы. И внизу фамилия нотариуса: Вежнин Аркадий Юрьевич.
Господи, у меня есть сестра! Она младше меня на два года. Но где она? Умерла, как мама? А собственно, как умерла мама? Мне сказали, что она попала в аварию на машине. Так ли это? И почему она спрятала завещание? Голова раскалывалась от вопросов. Я спустилась в кухню, плеснула в бокал коньяк. Янтарная жидкость обожгла горло, но легче от этого не стало. Опять всплыла бабушкина мудрость про «утро вечера мудренее». Отец! Он может ответить на все эти вопросы. Утром я поеду к нему и спрошу.
С утра телефон отца не отвечал, я помчалась к нему на квартиру. Обычно в этих узких дворах в центре Новосибирска из-за плотной застройки невозможно втиснуть даже переднее колесо, а не то что – всю машину. Однако летом в воскресенье, было почти пусто. Консьерж категорически заявил, что Кривцовых из квартиры № 15 нет уже несколько дней. Ехать ли к папе в загородный дом? Это через полгорода, а потом по шоссе. Полдня точно прокатаюсь. А если его там нет? Общаться с новой «мадам» мне совсем не хотелось. Может, папа сам скоро выйдет на связь? Тогда – была, ни была – я поехала на фирму. И угадала. «Бизнес не знает выходных», – это я от него слышала с детства.
Секретарь отца, Светлана Геннадьевна пыталась меня остановить.
– У Ивана Алексеевича важное совещание через пять минут, он просил не беспокоить его.
Светлана грудью встала на защиту двери в кабинет отца.
– Он прилетел сегодня ночью, устал.
Я понимаю отца, почему он взял в секретарши эту пожилую бабу с лошадиным лицом: работоспособная и преданная, как собака. А внешность его не волнует, ему хватает своих фигуристых подружек с ногами от ушей и личиками, скопированными с фотомоделей.
– Я на минутку, это очень важно. Папа не рассердится, уверяю вас.
Я улыбаюсь, осторожно отодвигаю Светлану от двери, и даже получаю нечто похожее на ответную улыбку на этом лошадином лице.
Папа отрывает взгляд от бумаг на столе. У него усталый вид, круги под глазами.
– Вера, мне уже доложили. Надеюсь, Дмитрий уладил все твои неприятности. Как ты? Сильно расстроилась?
– Я в порядке. Мне срочно надо с тобой поговорить.
– Поговорим, но давай не сейчас, скажем, в 14 часов. Пообедаем заодно вместе. Я так давно не видел тебя. Соскучился.
– Нет, сейчас. Смотри, что я нашла ночью в маминой шкатулке!
Я протягиваю отцу листок с завещанием.
Отец садится в кресло, опускает лицо в ладони. Затем нажимает кнопку на столе.
– Светлана Геннадьевна, отмените сегодняшнее совещание. Да, отмените! На вечер, на завтра, послезавтра! Я занят.
Папа выпивает залпом стакан воды. Поворачивается ко мне.
– Садись, это долгий разговор. Моя девочка, поверь, я не хотел, чтобы ты узнала о трагических событиях из прошлого нашей семьи. Но теперь придется тебе всё рассказать, хотя это причинит тебе боль. Прости меня!
… До 1994 года я был очень счастливым человеком. У меня была любимая жена Соня, дочь Верочка, и мы ждали второго ребенка. Материально мы ни в чем не нуждались, у нас уже была своя фирма, которую мы вдвоем с Соней развивали дальше. Никто не предвидел, что рождение второго ребёнка пустит под откос все наше благополучие и спокойствие.
Надя родилась раньше срока, в 33 недели. До 6 месяцев мы не замечали особых отклонений. Конечно, ребенок был слабенький, но мы надеялись на лучшее. Но дальше девочке становилось все хуже и хуже. Ей не могли сначала поставить точный диагноз. Соня стала вести себя неадекватно из-за болезни дочери. Она металась от одного специалиста к другому, ездила к разным бабкам и колдуньям. Господи, куда только она ни таскала бедного ребенка!
Надя в год не сидела, она никогда не говорила, ни на что не реагировала, она не была уже человеком. Девочка часто теряла сознание. В конце концов, ребенку поставили диагноз «эпилепсия», и врачи сказали, что она не выживет. Я несколько раз пытался положить девочку в больницу в неврологию, чтобы облегчить страдания ребенка, но Соня забирала её буквально на следующий день. Я пытался достучаться до жены, втолковать ей, что у нас есть здоровая дочь Вера, которая растет сиротой при родной матери, брошенная на нянек. В конце концов, у нас могут быть другие дети. Но все было бесполезно.
Наша жизнь превратилась в кошмар. Когда Надя впала в кому, Соня покончила с собой. Она в тот день ехала на исправной машине из больницы, где лежала Надя, и сама направила машину вниз с моста. Там виадук шел через железнодорожные пути. Хорошо, что никого внизу не оказалась. Пострадала она одна. Я никого не хотел видеть. Я не мог видеть Надю, потому что Соня умерла из-за неё.
Надя умерла через пять дней после Сони, умерла без меня. Я должен был срочно уехать в другой город по неотложным делам. Перед отъездом я распорядился похоронить дочь достойно. Надеюсь, что похоронная фирма выполнила все мои распоряжения. Это была солидная фирма, они бы не стали терять репутацию. Попробуй меня понять и простить. Сам себя я не прощу.
Я встала и подошла к отцу. Бедный папа!
– Где Надю похоронили?
– На Клещихинском кладбище. Я никогда не был на её могиле. Даже не знаю, где она и сохранилась ли?
– Почему не с мамой на Заельцовском?
– Маму похоронили рядом с её родителями и дедом. Там оставалось одно свободное место в большой ограде, где лежали все Волчанские.
– А завещание мамы? Ты знал о нём?
– Конечно, знал. Я сам Соне посоветовал написать его,