Под ногами хрустели гильзы, осколки ампул, шуршали пустые пакетики из-под американского сухпайка. Горюнов прошелся по коридорам, заглянул в бывшие классы, заметив знакомые коричневые пакетики из-под мяса и овощей.
Сам такие ел, когда были на выездах с группой игиловцев в Эс-Сауре. Часто пайки оказывались просроченными, но с голоду все шло на ура. Несложно догадаться, откуда поступали эти питательные пакеты, маркированные одинаково и произведенные в США. Часть из них попадала из Израиля, часть непосредственно от американцев, ну и от турок. Таким же незатейливым способом игиловцев снабжали американскими стволами в обмен на нефть и ценности из сирийских музеев. Хотя Горюнов, оказавшись по «производственной необходимости», как шутил он сам, в рядах игиловцев в Эр-Ракке несколько лет назад, еще в 2013 году, предпочитал родной Калашников штатовской М16.
Его грела мысль, что из одного АК можно непрерывно сделать около шестисот выстрелов, только тогда автомат растечется в руках раскаленным металлом, дорого продав жизнь вместе со стрелком. Столько патронов в БК у Горюнова даже не имелось, зато имелось желание выжить.
Помимо двух пистолетов он не расставался и с автоматом Калашникова. Наученный горьким опытом, предпочитал тащить на себе лишнее, чем оказаться под обстрелом с автоматом и парой магазинов.
В прошлом году Горюнов попал в передрягу, когда совершал вылазку в Рожаву — Сирийский Курдистан с полковником Ермиловым из ДВКР, журналисткой Олесей Меркуловой и с Абдулбари из сирийского Мухабарата.
Вот вдвоем с сирийцем Петр на рассвете и принял бой, отстреливаясь от напавших на них аннусровцев, и, грешным делом, поверив, что это его последний рассвет. Ермилова ранило, журналистка, хоть и не робкого десятка, а все-таки женщина… Была бы курдянкой, а то обычная москвичка. До базы Хмеймим не доехали немного, это их и спасло — помощь подоспела вовремя.
Примерно в этом же районе уже второй месяц крутился Горюнов. Теперь тут чуть поспокойнее. Хотя на разрозненные группы игиловцев все же можно налететь. И такой риск возрастает, поскольку Горюнов перемещается по Сирии автономно, на свой страх и риск, убежденный, что так безопаснее. Учитывая его арабскую внешность и владение арабским, доля здравого смысла в таком предположении существует, но больше авантюризма и наглости, свойственных Горюнову. Иногда он ездит в сопровождении Абдулбари или своего зама майора Зорова.
Потрепанный джип со следами пуль на левом крыле, пыльный настолько, что невозможно различить, какого он цвета, с привязанным проволокой бампером. По полику за водительским сиденьем катаются консервные банки и бутылки с водой. В салоне пахнет чипсами, одеколоном чистюли Зорова, с омерзительной хвойной отдушкой. Но все забивает неистребимый табачный дух. Горюнов, пристрастившийся к курению в Ираке, где дымят и в школах, и в кинотеатрах, где угодно и в неограниченных количествах, так и не избавился от вредной привычки. Однако не слишком-то и стремился.
Абдулбари тенью увязался за ним уже в четвертый раз подряд, решив, видно, докопаться до истинной причины, зачем русский полковник так упорно и регулярно ездит в район Идлиба и вообще торчит в Сирии уже второй месяц подряд.
Иногда вместо полковника к беженцам ездил его заместитель Мирон Зоров. Противоположность Горюнова — опрятный, даже какой-то чопорный и вроде бы нерасторопный. Но Абдулбари, пообщавшись с ним, понял, что заместитель достоин своего шефа. Просматривая документы беженцев, уже проверенные арабами, Зоров заметил несоответствие сразу в двух паспортах.
Между Абдулбари и Горюновым (особенно после пары перестрелок, в которые они попадали вместе) установились дружеские отношения, насколько это возможно между представителями спецслужб разных государств, на данном конкретном этапе считающихся союзниками.
Когда подъехали к зданию школы, Абдулбари в очередной раз с лукавой улыбкой в зеленоватых глазах поинтересовался, кого это его русский коллега выискивает среди беженцев и почему больше всего глазеет на женщин.
— Уж не жену ли ты себе присматриваешь? Ты только намекни, у меня есть пара незамужних родственниц, причем мы не попросим дорогой махр для невесты.
Горюнову показалось, что Абдулбари перешел от шуток к серьезному сватовству, и ему эта тема не понравилась.
— Четвертую жену я брать пока не планирую, — поморщился он.
Помятое темнокожее лицо Абдулбари вытянулось от удивления. Сирийский контрразведчик, приставленный к русскому полковнику для оказания помощи, ну и для контроля, знал, что Горюнов, владеющий арабским слишком хорошо, не мог оговориться. Иногда употреблял такие выражения, о которых и Абдулбари не догадывался. Посмеиваясь порой, Абдулабари утверждал, что полковник обогатил его лексикон. Разговаривали они по-арабски, за исключением тех случаев, когда в разговоре участвовали еще русские военспецы.
А в общем, насчет трех жен Горюнов не слишком лукавил. Это две его мусульманские жены, обе приобретенные в конспиративных целях, и одна вполне официальная, зарегистрированная, реальная, ждущая сейчас дома в Москве — Александра. Одна из двух мусульманских жен покоится на курдском кладбище в горах Кандиль на базе РПК[5]. Зарифа. Она охраняла Петра и она же закрыла его собой от пуль в турецком Мардине, когда их обстреляли местные полицейские. Вторая — журналистка Олеся Меркулова, получившая статус жены Горюнова на пару дней в прошлом году для ее же безопасности во время поездки по Сирии, уже, наверное, забыла об условном бракосочетании. Абдулбари сам выправлял документы об их браке.
Сириец не сомневался, что Горюнов мусульманин. Тот цитировал Коран как настоящий хафиз. Абдулбари держал его за богослова и очень удивился бы, узнай, что в Москве Горюнов носит православный крест и мусульманство принял, только чтобы избежать разоблачения в обществе игиловцев.
— Погоди-погоди, уже три жены? — Абдулбари выглядел расстроенным. — Сколько у тебя зарплата, если ты можешь себе позволить сразу трех? Да и в России у вас ведь не принято многоженство. Или они у тебя в разных странах проживают? Я вот до сих пор за свою с ее отцом не расплатился.
— Твоя жена согласилась на отсрочку? — удивился Горюнов, заруливая на площадку перед школой. Он припарковался около разбитой осколками пальмы, все равно зеленевшей, даже с расколотым стволом. Петр достал из бардачка несколько сигаретных пачек и распихал по карманам. — Наверное, любит тебя.
— Напрасно сомневаешься, — Абдулбари потянулся на заднее сиденье за своим автоматом. — Сколько тебя знаю, ты источаешь скепсис по любому поводу.
— Источать можно яд, — поправил его Горюнов. — И кстати, с точки зрения ислама выкуп отцу за невесту это уже не махр, а безобразие. Унижение невесты, которую фактически продают.
— Ты это объясни моему тестю, — вздохнул Абдулбари. — Слушай, ну что ты ищешь? Сказал бы мне, я бы помог с поисками. А то, гляжу, сколько времени торчишь тут… Ладно-ладно. Не надо на меня так смотреть! Ты как Ремненог.
— Это из мифологии? — припомнил Горюнов и усмехнулся, догадавшись, на что намекает язвительный