Открываю холодную воду, набираю в пригоршни и, задержав дыхание, опускаю на несколько секунд лицо. Хотя, признаться, вряд ли это как-то поможет.
Пытаюсь не думать. Просто двигаться. Делать хоть что-то. Первое, что приходит в голову — кофе. Спускаюсь вниз, на автомате запускаю кофемашину.
И только потом замечаю Романа.
Он дома.
Сидит за столом хмурый и молчаливый. Даже не смотрит в мою сторону.
Я глубоко вдыхаю. Напоминаю себе, что надо держаться спокойно. Выбора у меня всё равно нет.
— Тебе сделать кофе? — голос звучит ровно. Пусто.
Он молчит.
Я сжимаю губы и разворачиваюсь, чтобы продолжить свое дело, но в этот момент в дверь раздаётся стук.
Глухой и тяжёлый.
Меня прошибает тревогой. В горле пересыхает. Всё и так совсем дерьмово, но…. что-то не так.
Роман молча поднимается. Проходит мимо меня и идёт открывать дверь.
Я вижу людей. Троих. Они в серых форменных костюмах с нашивками в виде креста. Серьёзные, на лицах полное отсутствие эмоций.
— Что…. — слова застревают в горле. Кто это вообще?
Они делают шаг внутрь. Я невольно отступаю.
— Роман? — мое дыхание сбивается. Я резко вскидываю на него глаза. — Тебе плохо? Ты.… вызвал скорую?
Он поворачивается ко мне, его губы трогает едва заметная усмешка.
О, Боже.
— Это не совсем скорая, — говорит он спокойно. — И вызвал я их не для себя.
Я не понимаю.
А потом понимаю.
Воздух уходит из лёгких. Меня пронзает настоящий ледяной ужас. Ноги слабеют так резко, что мне приходится опереться рукой о стену.
— Нет… — я качаю головой, отступаю еще на шаг. — Нет, Роман…
Мужчины делают шаг ко мне, а у меня паника к горлу волной поднимается, душит, грудь жмёт. Хватаю воздух ртом, как рыба, ощущая, что всё тело онемело.
— Роман! — я уже кричу, спиной ударяясь о край стола. — Что ты задумал? Ты не можешь! Это… это безумие! Я в полном порядке!
— У тебя нервный срыв, Лиля, — его голос ровный, заботливый, а у меня волоски на коже дыбом встают. — Это не шутки. Тебе нужно лечение.
— Я не больна! — в панике восклицаю я. — Ты не имеешь права! Я… я не соглашусь!
Крепкие руки хватают меня за плечи. Сжимают. Я начинаю вырываться, но меня держат. Сердце в груди стучит с такой скоростью, что я начинаю задыхаться.
— Не сопротивляйтесь, — говорит один из мужчин. — Это для вашего же блага.
Для моего блага! Как бы не так!
— Нет! — я бьюсь, цепляюсь за стол, хватаюсь за край кофемашины, но ее вырывают из моих рук. — Роман! Прошу тебя!
Он подходит ближе. От его ледяного спокойствия коробит.
— Всё будет хорошо, — тихо говорит он.
Он склоняется ко мне, кладёт ладонь на мой затылок, медленно притягивает, пока мои губы не оказываются в миллиметре от его щеки. Целует в лоб, а потом шепчет:
– Ты сука и шлюха, Лиля.
Я замираю. Внутри всё переворачивается, скручивает в тугой, болезненный узел.
— Ты долго не увидишь белого света, — продолжает он, а эти трое делают вид, что не слышат его. — И сына ты увидишь только тогда, когда я решу.
Нет.
Нет, нет, нет!
Горло рвет отчаянным криком. Я снова бьюсь, но меня уже тащат к выходу, жёсткие руки сжимают слишком сильно.
Мир плывёт перед глазами.
Это не сон. Это реальность.
Реальность, в которой меня сейчас просто сотрут. Прикроют, как нежелательный элемент.
Я кричу. Умоляю. Но никто не слушает.
Меня выволакивают из дома, и Роман закрывает за мной дверь.
И вот так заканчивается моя свобода. На этот раз в самом прямом смысле.
43
Илья
Я брожу по улицам, глушу сигарету за сигаретой, но ни хрена не помогает.
В голове хаос.
Я загнал себя в угол.
Вляпался в дерьмо, из которого теперь не выбраться без потерь. Белый не прощает таких вещей, он не терпит предательства. И то, что я пошел против него, уже ставит на мне жирный крест.
Тот самый, что на погосте. С двумя датами.
Мне пиздец попросту говоря.
Но я не могу просто стоять в стороне. Не могу оставить Лилю в этом аду. Даже если она не захочет меня видеть больше никогда в жизни, я не могу просто уйти в сторону, испариться, спасая свою задницу.
Я и так натворил. Наворотил дел, мать твою.
Выполнять поручения Белого было моей основной работой. В “Белом крыле” у каждого своя роль. Просьба к Белому была одна, и он ее уважал, — не ставить передо мной задач относительно Игната.
Игнат Касьянов — мой друг. И сын Белого, который его криминальную империю, вопреки желанию папочки, вертел на том самом месте.
И теперь у меня вариантов немного. Вернее, он один.
Игнат.
Я знаю, что он меня прибьёт. Он будет в бешенстве, когда узнает, что я врал ему, скрывал правду, работал на его отца за его спиной. И он этого может не простить.
Но другого выхода у меня нет.
Я захожу в клуб через черный вход, как делал это сотни раз прежде, но сегодня в груди пульсирует какое-то болезненное, липкое чувство. Пальцы сжимаются в кулаки. Я сам загнал себя в угол, и теперь мне нужно либо выбираться, либо сдохнуть в этой ловушке.
Игнат стоит у барной стойки, потирая костяшки пальцев, и разговаривает с кем-то из охраны. Когда он замечает меня, сначала удивляется, ведь сегодня клуб не работает, закрыт на переоборудование. Но потом Игнат хмурится, сразу понимая, что я пришёл не просто так.
— Привет, Агай, — протягивает руку. — Чего это тебя среди ночи принесло? Случилось что-то?
— Нам нужно поговорить, — я подхожу ближе, чувствую, как мышцы напрягаются. Сейчас по факту я собираюсь сказать другу, что много лет сотрудничал с человеком, которого он ненавидит. За его спиной сотрудничал.
— О чём? — он хмурится. — Выглядишь ты хреново. Проблемы?
— Да. И…. — я сжимаю зубы, осознавая, что пути назад нет. — Это касается Белого.
Лицо Игната меняется. Он замолкает, взгляд становится жёстче.
— Что с ним? — голос по-прежнему ровный, но уже настороженный.
— Я… — я делаю вдох, пытаясь удержать его взгляд. — Я работал на него.
Несколько секунд он просто смотрит на меня. Будто не понимает.
— Что? — тихо спрашивает он. В его глазах вспыхивает напряжение, мышцы на челюсти напрягаются. — Повтори.
— Я работал на него, Игнат. Всегда. С тех пор, как едва не сел по малолетке, и он меня отмазал.
Секунду Касьянов стоит, застыв, а потом резко двигается. Кулак врезается мне в челюсть, отбивая голову в сторону. Я чувствую металлический привкус крови во рту, но не сопротивляюсь. Просто стою и принимаю. Заслужил.
— Ты, сука, врал мне?! — теперь в его голосе холодная ярость. Он бьёт ещё раз, по рёбрам. Я пригибаюсь, но не падаю.
— Да, я скрывал это, — выдыхаю я, когда дыхание возвращается. — Но я никогда не играл против тебя, Игнат. Никогда. Белый знал, что я не позволю ему стравить нас или манипулировать тобой через меня.
Игнат скрипит зубами, тяжело дышит, потом отступает на шаг, яростно стирает пальцами кровь с костяшек.
— Чего ты хочешь? — его голос низкий, глухой. — Если пришёл умолять о прощении, проваливай.
Я качаю головой, сплёвываю кровь на пол.
— Лиля в опасности, — говорю я, голос садится. — Жена моего дяди.
Игнат прищуривается, напряжение на его лице сменяется внимательным взглядом.
— Милфа твоя? — хмурится.
Я киваю, сжимая зубы.
— Белый использует ее, — выдыхаю я. — Он загнал её в ловушку. Я тоже был частью этой ловушки, но, Игнат… — я замолкаю на пару секунд, а потом выдыхаю правду: — Я влюбился в нее.
Игнат смотрит на меня долго. Он понимает, что это не просто интрижка. Что это не баба на одну ночь.
— Я не собирался. Это было задание от Белого — соблазнить жену прокурора, снять доказательства его позора и взять на крючок. Я был только рад, ведь когда-то мой дядя отказался от меня. Не хотел портить карьеру на взлёте, ему не нужно было, чтобы кто-то знал, что его племянник — малолетний преступник. Хотя, ты сам знаешь, что это была просто пьяная драка, а папаша того ссыкуна оказался сильно небедный, в отличие от моей матери.