Но не только в этом был драматизм положения.
Утром первого мая — на тысяча четыреста десятый день войны — сводка Совинформбюро сообщила, что нашими войсками в центре Берлина взято здание германского рейхстага и водружено Знамя Победы. Об этом же было сказано Сталиным в его первомайском приказе.
В Париже, в Лондоне, в Нью-Йорке служили молебны. В эфире — стоило включить рацию — слышался колокольный звон… А в это время в горящем здании рейхстага, в тесном коридоре, прижатые огнём к стене, рукавами закрывая глаза, стояли наши бойцы.
Комбату было передано, что он может вывести людей. “Выйдите из рейхстага, займите круговую оборону, а как только здание прогорит, станете брать его снова”.
Но выходить было уже некуда. Собравшиеся в одной узкой комнате задыхавшиеся от дыма бойцы, натянув противогазы — у немногих они оказались, — лежали на полу. Пламя уже врывалось сюда.
И что-то с треском рухнуло. Из провала в стене повалил желтоватый дым. Но это была, как они увидели, не новая опасность, это было — спасение…
И через этот неожиданный, вдруг открывшийся пролом бойцы перебрались в соседнее, уже выгоревшее помещение.
Немцы не смогли добиться ничего. И знамя не сгорело, всё так же оставалось над рейхстагом, оно лишь слегка закоптилось».
В своих рассказах Василий Субботин обходит стороной полемику по поводу того, кто же всё-таки первым водрузил Знамя Победы над рейхстагом. Но если внимательно читать рассказ за рассказом, найдёшь и имена первых.
Спустя годы именно к нему, бывшему дивизионному корреспонденту 150-й Идрицкой стрелковой дивизии, будут приезжать ветераны полков, штурмовавших главное здание Берлина. Пехотинцы разных частей и соединений, танкисты, артиллеристы, сапёры. Когда штурмовавшие Берлин поняли, что это «серое здание» и есть рейхстаг, к нему устремились боевые группы из разных дивизий и даже армий. Недавно стало известно о группе из 8-й гвардейской армии генерала В. И. Чуйкова, авангарды которой сражались у Бранденбургских ворот. И — все с красными флагами и вымпелами. Всем хотелось засвидетельствовать свою победную роль в происходящем. Так вот все они собирались у Василия Субботина, к тому времени уже известного поэта и писателя.
Была в истории штурма рейхстага недосказанная правда, которая не давала покоя многим ветеранам. Была история с несправедливо распределёнными золотыми звёздами Героев Советского Союза, которые обещали тем, кто первым ворвётся в рейхстаг и установит красный флаг. Всем, дравшимся в рейхстаге, вручили ордена, знаменосцам — ордена Красного Знамени. Спустя почти год им присвоили звания Героев. Но не всем. И, по иронии истории, обошли первых — разведчика Григория Булатова и лейтенанта Рахимжана Кошкарбаева. Ветераны собирались у писателя, во-первых, уважая и его фронтовое прошлое, и творческое настоящее, в том числе за правду пережитого на войне, которую Василий Субботин упорно утверждал в своём слове. Они, конечно же, верили в силу этого слова, надеялись, что деформированную правду можно исправить, восстановить. Писали коллективные письма в самые высокие инстанции. И действительно, после их писем звание Героя Советского Союза было присвоено ещё некоторым участникам штурма рейхстага. Но главную правду утвердить оказалось невозможно: Булатов и Кошкарбаев оставались в забвении. История последних победных боёв их словно отторгала. Не всесильным оказался и поэт. Но дело своё он сделал. И сделал добросовестно. В книге «Как кончаются войны» Василий Субботин назвал имена забытых и рассказал об их подвигах. Он знал, что истории, чтобы войти в колею правды, потребуется время. И вот спустя семь с половиной десятков лет оно наступило. Имена участников штурма рейхстага и знаменосцев, в том числе и тех, которые молчали, опубликованы. Авторы публикаций цитируют бывшего военного корреспондента газеты 150-й Идрицкой стрелковой дивизии старшего лейтенанта Субботина.
Рукописи, в том числе и фронтовые блокноты военных корреспондентов, не горят.
Выписка из приказа № 275/н от 21 сентября 1944 года о награждении орденом Красной Звезды: «Тов. Субботин работает в редакции красноармейской газеты 150 стрелковой дивизии с февраля 1944 года. Он показал себя способным газетным работником, хорошо знающим военное дело офицером. Материал для газеты тов. Субботин организовывает непосредственно на переднем крае. Во время боёв тов. Субботин нередко находился в боевых порядках, лично участвуя в боевых операциях. Все задания выполняет своевременно и добросовестно. Стремится, чтобы правильно и полно осветить боевые действия, показать героев боёв. Тов. Субботин хорошо связан с военкорами и опирается на них в своей работе. Своими корреспонденциями он мобилизует и учит воинов бить врага наверняка. Особо энергично работал тов. Субботин в дни июльских наступательных боёв нашей дивизии. В первый день наступления 10.07.1944 г. тов. Субботин находился в действующем 469 стрелковом полку, собирая материал непосредственно в боевых порядках. В следующие дни он продолжал освещать боевые действия наших подразделений, показывая героев боёв».
Все войны когда-то кончаются. Закончилась и эта, великая, мировая, долгая, как трудно прожитая жизнь, когда каждая минута может стать вечностью, а вечность — мгновением.
Василий Субботин вернулся на Урал. Поселился на железнодорожном разъезде Тёплый Ключ под Свердловском. Больше ехать было некуда. Отец Ефим Дмитриевич не вернулся с фронта. Дома не стало. И вот — Тёплый Ключ. «Это был небольшой лесной посёлок, — вспоминал поэт, — участок леспромхоза. Я приехал сюда на побывку, в отпуск после госпиталя, да так и остался здесь, потому что вскоре был демобилизован и возвращаться в часть мне не пришлось. У моего тестя, у Фёдора Никитича, была здесь комната в бараке, и первые полтора года после войны мы все, всей семьёй нашей, жили в одной небольшой, белённой известью комнате, выходившей окнами на стоящий в отдалении лес, на станцию железной дороги, сплошь загромождённую штабелями леса и дров».
Есть на Урале Тёплый Ключ —
Лесной и тихий полустанок.
Сюда едва лишь солнца луч
Сквозь мглу таёжную достанет.
Токуют в травах глухари,
Да зреет клюква на болотах,
И долго осенью горит
Лесов окрестных позолота.
Уж разожгли на берегу
Другую ягоду морозы…
И только здесь, сказать могу,
На снег ложится лист берёзы.