Ещё я узнал, что на Дэна затем спикировал другой «Зеро», который изрешетил его кокпит из 7,7-мм, ранив его в правую ногу и плечо. Но, несмотря на это, он упорно следовал за мной через первое облако, вынырнув как раз в тот момент, когда «Зеро», с которым мы сошлись в лобовой, взорвался, уже проходя подо мной. Уйдя вправо, чтобы увернуться обломков разваливающегося самолёта, он был немедленно атакован группой японцев сверху. Получив новые попадания в кокпит и вокруг, он всё же смог в пикировании оторваться от нападавших и выровнял истребитель над самой водой.
Охоту за ним продолжил лишь один из той группы, и через несколько секунд Дэн столкнулся с этим последним противником. Проскочивший вперёд «Зеро» развернулся и, тоже снизившись до самой воды, пошёл в лобовую атаку. Оба пилота открыли огонь, а затем отвернули в противоположные стороны, чтобы избежать столкновения. Но японец слишком хотел достать «Уайлдкэт» и положил самолёт на крыло в максимально крутом развороте. Дэн увидел, как кончик плоскости серебристо-серого истребителя коснулся вершины волны, а затем кувыркающийся, словно игрушка, «Зеро» пронёсся по поверхности и исчез в ливне брызг.
Осмотрев небо вокруг, Дэн тоже обнаружил, что остался один. Кокпит истребителя представлял собой коллекцию дырок и разбитых приборов, включая компас, а одно колесо шасси вывалилось из своей ниши в фюзеляже. Так что по компасу Дэн сориентироваться не мог, но он помнил, что по пути к цели Солнце было примерно за спиной. Надеясь на лучшее, он развернул нос своего потрёпанного «Уайлдкэта» к Солнцу. Этот курс привёл его к «Хорнету», но не к мягкой посадке на его палубу.
1. Ведущий огонь изо всех шести стволов самолёт Дэна Шиди разворачивает вправо. 2. Кадр из отчёта авианосца «Хорнет» о повреждениях, снято с места, откуда начался огонь.
При посадке его гак зацепился трос аэрофинишёра как раз в тот момент, когда сложилась повреждённая правая стойка шасси. Самолёт резко затормозил, правая плоскость рухнула на палубу, а из пулемётов вырвались снопы огня. Двухсекундный шквал из шести стволов впился в надстройку корабля, убив пять и ранив двадцать человек из экипажа «Хорнета».
Судьба человека, которого я видел выпрыгнувшим с парашютом, была еще одной мыслью, о которой следовало подумать. Пройдет пятьдесят лет, прежде чем я узнаю, что 23-летний лейтенант Уэсли Ф. Осмус был подобран японским эсминцем «Араcи». Допрошенный и вынужденный выдать информацию о составе американских сил, Осмус был казнён той же ночью, а его тело выбросили в море.
Глава 5
Жёсткая посадка
Пока я летел, единственным звуком, что я слышал, был ровный шум двигателя. В наушниках стояла тишина – не было даже редкого треска помех, который я слышал раньше. Попытка настроиться на приводной радиомаяк «Йорктауна» тоже ничего не дала. Напрягая все чувства, я продолжал осматривать море и небо перед собой. Наконец, прямо перед кончиком правой плоскости я увидел едва заметную на таком расстоянии слабую белую полоску на сине-серой воде. Присмотревшись, я обнаружил, что она тянется за настоящим «Made in USA» эсминцем, на большой скорости идущим параллельным курсом мне навстречу.
Без колебаний я повернул в сторону корабля, сбросил газ и снизился до 500 футов [150 м]. Когда я приблизился к эсминцу, то слева у горизонта увидел и другие корабли, один из которых был точно авианосцем, поворачивающим налево. Но я держал курс на эсминец и в двух милях по его правому борту, тщательно выверив крен, сделал горизонтальный разворот влево. Аккуратно выполнив оба необходимых опознавательных разворота, я направился к авианосцу, уже не опасаясь «дружественного огня» с эсминца. Приблизившись к авианосцу с правого борта, я с радостью увидел то, на что надеялся – это был «Йорктаун».
С сигнального мостика в мою сторону замигал прожектор, но он выдавал точки и тире с такой скоростью, что я не смог разобрать, что мне сигналят. Облетев корабль слева, я достал свой «фонарь Олдиса» и попытался передать сообщение: «Три АВ горят!». Но я был слишком близко к авианосцу – за то время, что потребовалось на передачу этих слов, я уже исчез из поля зрения этого крыла мостика, так что с противоположной стороны меня встретили вспышки прожектора, передающие: «Повторите, повторите».
Когда я во второй раз обогнул «Йорктаун» по правому борту, три F4F пронеслись мимо меня справа. Это был шкипер, но в его дивизионе не хватало одного самолёта. Я пристроился на место отсутствующего как раз в тот момент, когда командирская машина начала выпускать шасси. Расстопорив левым локтем рычаг выпуска посадочного гака, я начал крутить ручку выпуска шасси. Когда оно вышло, я потянулся, чтобы зафиксировать рычаг гака в выпущенном положении, но обнаружил, что он всё ещё находится в убранном положении – хотя обычно гак выходил просто под действием собственного веса. Пришлось приложить значительное усилие, чтобы сдвинуть рычаг и загнать его в паз. Но я не придал тогда этому особого значения. Тем более, что пилот летящего передо мной самолёта, оглянулся и показал мне большой палец, что означало: «шасси и гак выпущены». У него тоже было всё в порядке, и я тоже показал ему большой палец.
Левая сторона кокпита F4F «Уайлдкэт», красным обведён рычаг выпуска посадочного гака.
Когда подошла моя очередь я начал заход на посадку, вышел на глиссаду и, когда сигнальщик «резанул» ракеткой по горлу в знак того, что нужно сбросить обороты, потянул ручку газа на себя и опустил «Уайлдкэт» на палубу. И сразу же почувствовал, что что-то пошло не так. Когда истребитель грохнулся на палубу, не было ни характерного стука гака по ней, ни рывка тела вперед, когда трос аэрофинишёра останавливает самолёт. Вместо этого возникло ощущение неконтролируемого движения, как будто ты неожиданно наступил на очень скользкую поверхность. Отскок гака, или он вообще не вышел?
Отскочивший от палубы гак, пролетающий над тросом не был чем-то мне незнакомым. Такое часто случалось, когда мы на «Лексингтоне» летали ещё на «Брюстер» F2A-3 «Баффоло». К счастью, это только один раз закончилось встречей с аварийным барьером. Но вот в прошлом я был свидетелем достаточного количества аварийных посадок с въездом в барьер, некоторые были с летальным исходом. Но мне везло и у меня гак всегда цеплял трос, и вот, наконец, первый незацеп!
Самолёт катился вперёд, а мои мысли неслись чуть не быстрей