— Что ж, думаю, мы вас будем ждать с нетерпением. Жаль, что Антонина Георгиевна ушла от нас. Она бы такого не допустила. Вы согласны со мной, Агапея Артёмовна?
Нахлынули воспоминания о бабушке. Она поджала губки, подбородок чуть сморщился, и Агапея, быстро попрощавшись с профессором, поспешила к выходу, бросив на прощание:
— Извините, я так спешу. Я обязательно приду к вам… Позже.
* * *
В старой бабушкиной квартире всё было по-прежнему. После похорон соседка помогла Агапее начисто убраться и даже забрала кое-какую посуду, всякий домашний скарб и бельё в своё небогатое хозяйство. На улице было светло, и девушка не стала зажигать свет в комнате. Она сняла и бросила в прихожей пальто, устало прилегла на диван, скинув предварительно сапожки и подложив под голову подушечку, на которой любила полежать мамуля-бабуля, почитывая на ночь какую-нибудь книженцию. Немного погодя Агапея заснула.
Она спала с лёгкой, трепетной улыбкой на лице, как это бывало в её детстве и юности. Бабушка любила в такие моменты сидеть рядом и просто смотреть на эту улыбку, стараясь, видимо, прочитать сквозь неё сказочные сновидения, ожившие в маленькой головке её кучерявого черноволосого ангелочка с голубыми глазками и ямочками на щеках. Иногда бабуля и сама засыпала здесь же. Случалось, что Агапея просыпалась раньше и уже сама могла тихо любоваться трогательной улыбкой на лице спящей бабушки.
Как же было хорошо и счастливо жить в этой двухкомнатной квартирке, где когда-то жили и дедушка, и папа, и родная мама. Пока Агапея была маленькая, то комнаты казались ей громадными, потолки высоченными, а лоджия представлялась целой верандой, на которой можно было и спать в летние душные ночи на раскладушке, и даже катать туда-сюда трёхколёсный велосипед. Постепенно квартира не стала маленькой, хотя и потолки стали не такие высокие, и комнаты — не такие обширные. Квартира превратилась в уютный уголок, где всегда хватало места им обеим, как и в детстве. Им и не могло быть тесно, потому что не надо было приспосабливаться, притираться и создавать ненужные трения, доводящие до огня-пожара. Это был их обоюдный рай. Эдем для двоих, который разрушила Агапея…
Послышался громкий стук в дверь. Это был не просто стук — просьба войти. С внешней стороны неистово молотили руками и ногами. Агапея не на шутку испугалась и машинально пошла отворять. Не успела она сделать последний поворот замка, как дверь толкнули извне и её просто вынесли из прихожей в зал двое военных в балаклавах и с автоматами. Растерянная и напуганная девушка попятилась и тут же оказалась на диване. Следом за двоими зашёл ещё один, с кобурой под мышкой и папкой в руках.
— Громадянка Дімітракіс Антонiна Георгіївна?[21] — нарочито громогласно проорал старший.
Агапея сразу не могла не только ответить, у неё горло перехватило спазмом. Пока она пыталась собраться с мыслями и сообразить, что сказать, бегая глазками по лицам в чёрных полумасках, один из близстоящих бойцов наотмашь ударил её по лицу кулаком в кожаной перчатке и тут же заорал:
— Тебе пан офіцер запитує, б… дь сепаратистська! Відповідай, курва![22]
Не успел он закончить свой ор, как тут же Агапея получила новый удар по затылку от другого бойца, который так же неистово прокричал:
— Що? Не розумієш українську мову?[23]
Никогда в жизни и никто не посмел ударить её не только в лицо, но и не толкнул хотя бы в плечо. Неистовый ужас на грани буйного безумия поглотил Агапею от пяток до кончиков волос. Она схватилась за лицо и ощутила на ладонях кровь. Её начало колотить от внутреннего озноба, а спазм в горле так и не проходил, чтобы сказать хоть слово, пока её не ударили ещё раз, но уже в живот. Вдруг сквозь какофонию криков, тупую боль, пелену крови и плотную стену солдат в камуфляже она еле уловила знакомый голос соседа дяди Вити:
— Пан офицер, это не Антонина Георгиевна. Та вже померла три місяці тому… Це внучка её. Вона заміжня давно і тут не живе[24].
Офицер остановил солдат командой:
— Отставить. Ваши документы? — на чистом русском языке задал вопрос офицер.
Стараясь не упасть в обморок, трясясь, с лицом в крови и слезах Агапея медленно встала, прошла к столу и достала из сумочки паспорт с трезубцем на синей обложке.
Старший внимательно пролистал документ, долго всматривался сначала в лицо Агапеи, потом в фотографию, положил паспорт к себе во внутренний карман и приказал:
— Собирайтесь, гражданка Димитракис. Поедете с нами. Там разберёмся. Яблоко от яблони недалеко падает…
* * *
Дальше всё было в полнейшей хмари: поездка на полу вонючего, холодного кузовка внедорожника с замкнутыми за спиной руками, с мешком на голове и откровенно невыносимым чувством животного страха. Агапея не сразу, но всё же поняла, что она не одна в таком же положении в этой машине, так как ногами упиралась в чью-то ногу напротив и спиной касалась другой спины. Подать голос она не решилась, потому что тут же на сиденье должен был размещаться кто-то из военных, самогонный запах которого разносился по всему корпусу кузова.
Совсем другие мысли посетили сейчас Агапею. Картинки счастливого детства улетучились. Было больно не столько от полученных ударов, сколько от перенесённого растаптывающего унижения, равного изнасилованию толпой гамадрилов. Дай им волю, они бы так и сделали, а потом выстрелили в затылок и выбросили где-нибудь на обочине. И вот тут девушка неожиданно ощутила глубоко в груди маленькую точечку тепла, через мгновение вспыхнувшую и сначала поселившую заточку злобы, а следом наполнившую душу ненавистью и горячим желанием мести. Это заговорила в ней её истинная кровь, переданная от матери и отца, это проснулось в ней воспитание, данное любимой бабушкой. Страх прошёл. Оставалась только неизвестность, и это злило ещё больше.
Трудно было определить, куда они ехали, но Агапею дорога уже начала выводить из себя бесконечными скачками на ямках, кочках и стыках бетонных плит. Наконец машина остановилась, и всех, кто был в кузове, просто пинками вытолкали на бетонку. Приказали подняться, тычками подвели к стенке и повернули к ней лицом. Лишь после этого со всех поснимали мешки. Боковым взглядом Агапея насчитала двух мужчин слева и девушку с парнем справа. Военные о чём-то переговаривались. Время шло. На улице стало темнеть, а холод стал пронизывать до костей. К тому же Агапее не позволили надеть пальто и сапоги, оставив лишь в домашних тапочках.
— Слухай мою команду! — неожиданно