* * *
Антонина рано овдовела, хотя единственного сына уже не надо было нянчить, водить в детский сад и сидеть с ним за домашней работой. Он уже к тому времени был курсантом военно-морского училища в Ленинграде. Через три-четыре года одиночества неожиданно почувствовала на себе трепетное внимание директора одной из соседних городских школ, который также раньше времени остался один, хотя проживал с дочерью, зятем и внуками.
Первое время их общение было ограничено походами в театр и обратно, до подъезда её дома. Он нравился женщине своей элегантностью, вежливостью и, конечно же, тем равным уровнем интеллекта, коим обладали все преподаватели советской школы с большой вереницей выпускников за спиной. Однажды он пригласил её к себе в дом, который был построен его отцом-генералом, ветераном войны, где-то в частном секторе ещё в шестидесятых годах.
Но Антонине и её другу сердца судьбой не было предусмотрено оставаться вместе. Эгоистичная ревность его дочери стала достаточной причиной для тихого и мирного прекращения отношений.
Так бывает в жизни, когда именно повзрослевшие дочери часто считают своим долгом оберегать помолодевших душой одиноких родителей от пагубной привычки влюбляться. Антонина не стала бороться за своё счастье, хотя её сын Артём, знавший об их отношениях, как раз был даже не против.
Почему люди считают, что от поздней любви надо бежать, следует бояться её и стыдиться? Разве только в молодости можно любить? Разве с возрастом не может быть страсти и желаний? Всё это глупые страхи от того, что несчастные глупцы не могут простить, что любовь, которая очень долго искала дорогу к сердцам двоих счастливых взрослых людей, наконец нашла её. Иногда любовь приходится ждать всю жизнь. К некоторым она пусть поздно, но является. Кто-то её не встречает до последнего вздоха…
Прошли годы, не стало страны, в которой осталась молодость и та неловкая попытка начать новую жизнь, но между интеллигентными и воспитанными людьми всегда остаются уважительные отношения и даже теплится так и не разгоревшаяся страсть. Уже в незалежной Украине он защитил докторскую диссертацию и возглавил в городе кафедру истории в одном из институтов. Как же она искренне радовалась, когда увидела его выступающим на одном из митингов против Евромайдана в декабре тринадцатого, а позже в качестве одного из организаторов того самого референдума в мае четырнадцатого, о котором сейчас было страшно говорить даже шёпотом.
Семья дочери к тому времени уже давно выехала в какую-то неблизкую страну, и однажды всё ещё молодящийся профессор и доктор наук постучал в дверь Антонины Георгиевны. Возобновились длинные прогулки по вечерним бульварам, разговоры о будущем Новороссии, трепетные поглаживания друг друга по морщинистым кистям рук и, конечно же, нежные объяснения в тёплых чувствах, которые оказались взаимными. Наконец он предложил ей перевезти вещи к нему и остаться в его большом доме хозяйкой навсегда. Она даже не успела об этом предложении сообщить внучке…
В один из дней начала июля человек просто перестал выходить на связь, а попытки сотрудников застать егов собственном доме оказались тщетными. Никто ничего не мог вразумительно ответить. В его кабинете поменяли мебель, и заселился совершенно новый человек из Киева, объявив, что бывший заведующий кафедрой выехал в другую страну, оставив перед отъездом заявление на увольнение. Она раза два приходила к его дому, оставляла записки, расспрашивала соседей, но никакого результата. Был человек и просто исчез, как дым, как утренний туман под солнцем.
А потом начались откровенные зачистки среди населения, аресты активистов Русской весны, просто исчезновения людей. Поползли слухи о какой-то спецтюрьме СБУ под странным названием «Библиотека». Антонина Георгиевна поняла, что с человеком случилась беда, но на её ответственности была внучка, ещё учащаяся в школе. Что делать? Идти в органы, которые просто подведут под беду и её саму? Нет. Такому риску свою маленькую семью она подвергнуть не имела права…
С тех пор прошло семь лет…
* * *
Антонина Георгиевна перестала находить себе место, после того как Агапее устроили смотрины в доме её молодого человека. Причём провели это «мероприятие» без ведома единственного родного человека девочки. Агапея слишком быстро изменилась за несколько недель. Утопавшая в безудержной любви девочка уже не хотела слышать мать и принимала все её опасения и тревоги как обычное для родителя состояние в такой ситуации. Однажды в разговоре с дочерью Антонина узнала, что в доме Михаила живут очень образованные и начитанные родители, у которых вся стена от пола до потолка и от угла до угла заставлена огромным количеством книг. Не только художественных на обоих языках, но и исторических, и даже научных. Последние сомнения стали рассеиваться, и тогда она решила без ведома дочери самостоятельно съездить на обозначенную улицу с призрачной надеждой на заблуждение в своих догадках.
Такси высадило женщину в самом начале знакомой ей улицы, застроенной добротными частными строениями ещё во времена её молодости. Она без труда узнала дом, почему-то теперь огороженный высоченным металлическим зелёным массивным забором-стеной. Прогулочным шагом, не спеша она прошла мимо и вдруг увидела, что через пару домов моложавая женщина лет сорока прибирала от опавших листьев территорию перед распахнутыми воротами.
— Доброго дня вам, — поприветствовала Антонина.
Женщина отложила грабли и, поправив сбившийся с головы платок, ответила:
— И вам доброго денёчка. Ищете кого-нибудь?
— Извините, я не хотела бы вас слишком обременять вопросами. — Антонина понимала, что может спугнуть собеседницу, поэтому продолжила осторожно, издалека: — Сестра моя написала из Греции письмо. Ищет подругу молодости, которая проживала на вашей улице лет сорок тому назад.
— Ой ты, батюшки! — всплеснула руками собеседница. — Мне самой только вот за сорок перевалило. Откуда же мне знать? А в каком доме?
Антонина показала адрес, выведенный на бумаге, и сразу поняла по лицу собеседницы, что это ей не понравилось. Та как-то замешкалась, ещё раз поправила платок, взяла в руки грабли и принялась заново шебуршить опавшую листву. Немного погодя остановила работу и сказал почти полушёпотом:
— Вы бы, дамочка, не показывали здесь никому листочек-то ваш. Не знаю я вас, но вижу, женщина вы порядочная, интеллигентная, положительная. Но вот что я вам скажу… Не надо по этому адресу никого искать. Не стоит… По-хорошему вас предупреждаю. Идите лучше, пока кто не стал о вас самой выспрашивать.
— Вы меня простите. Я вас поняла. Ну, хотя бы скажите, там живут те люди, что и до нулевых?
— Нет. Там живут не они. А больше, женщина, я вам ничегошеньки не скажу. Пожалейте и поймите, — выдала собеседница, подняла с земли ведро с мусором и