— Более-менее.
— Вот и пусть идут.
Кроме капитана нас ожидал старпом и один из матросов, занявший по необходимости место старшего медбрата.
— Иван Алексеевич, — обратился ко мне капитан, — каковы ваши дальнейшие распоряжения?
— Мы уже легли на обратный курс.
— Естественно.
— Гнать, не останавливаясь нигде.
— Фрайгерр Коршунов, возможно, нам следует остановиться в каком-то из крупных городов на пути следования? — с тревогой спросил Хаген.
— Действительно, есть несколько подходящих с точки зрения медицины вариантов, — согласился капитан. — Но не боитесь ли вы, что за волокитой и разбирательствами при посадке мы можем потерять как бы не больше времени? При этом вопрос секретности начинает выглядеть весьма проблемно. Информация неизбежно просочится вовне. Возникнет весьма неприятный международный резонанс.
— Что же, мы зря их спасали⁈ — дёрнулся Пушкин.
— Спокойно, молодой человек. Есть ещё один фактор, но решение должен принять Илья Алексеевич, поскольку он — владелец сего транспортного средства.
— Не томи, Сергей Викентьевич, что за фактор? — потребовал я.
— Вы забываете, что «Дельфин» — прежде всего военная машина. Универсального типа, — многозначительно посмотрел он на меня.
— Так?
— Он мог использоваться как грузовой транспорт, так и условно-пассажирский для переброски воинских подразделений.
— То есть, «форсаж» — это не предел?
— Нет. У дирижабля есть второй резервный магический контур. Однако его использование перегружает систему. Для регулярного применения категорически противопоказано. Только на крайние случаи.
— Сколько? — только и спросил я.
— Сколько сможем выжать? — капитан прищурился. — До трёхсот, я полагаю. Если поймаем попутный ветер, то и триста двадцать.
— Так это мы меньше чем за сутки долетим! — подскочил Швец.
— Сергей Викентьевич, я отдаю вам, официальный приказ использовать все средства, какие вы сочтёте возможным, чтобы прибыть в Новосибирск с максимальной скоростью.
Капитан кивнул старпому:
— Вы слышали, Андрей Валерьевич? Выполняйте.
Тот быстрым шагом покинул палубу и спустя буквально несколько секунд по всему «Дельфину» прошла мелкая, какая-то зудящая вибрация. Аж в зубах отдалось. Потом пол слегка дёрнулся, и… все неприятные ощущения исчезли, сменились на низкий равномерный гул на границе слышимости.
— Господа, прошу прощения, мне необходимо свериться с показаниями приборов.
Дальше было шестнадцать совершенно жутких часов, когда капитан и команда выжимали из дирижабля всё, что можно было. Я люто боялся, что не успеем, не довезём. Да все мы боялись. Ждать в каюте не было никаких нервов. Я спустился на главную палубу, где располагались каюты с размещёнными детьми, и потребовал включить меня в санитарную команду. Хаген, понятно, со мной. Следом пришли Антон с Саней. Учитывая, что предельная скорость требовала особого внимания в работе всех узлов и механизмов со стороны экипажа, нам обрадовались.
Но вблизи страх стал ещё сильнее. Не довезём. Как есть, кого-то не довезём.
На подходе к Новосибирску надежда начала приобретать образ отчаяния. Старший матрос доложил:
— Илья Алексеич, четверо совсем плохи. Лечилки на исходе.
Хорошо, приглядите здесь. Я к капитану поднимусь.
В командной рубке царила серьёзная сосредоточенность.
— По расчётам осталось менее часа, — обрадовал меня капитан.
— Отрадно. Сергей Викентьевич, рацио на «Дельфине» есть?
— Да, установлены почти год назад.
— Настройтесь на армейскую волну и начинайте передачу. Содержание таково. «Генерал-губернатору Витгенштейну! Срочно! Чрезвычайно важно! Дирижабль „Дельфин“. Положение критическое. На борту около двухсот тяжелораненных гражданских. Идём на университет. Вызываем медицинскую помощь. Коршун».
— Именно «Коршун»? Не «Коршунов».
— Да. Надеюсь, они поймут. Продолжайте передачу по кругу. Если будет ответ, сообщите.
— Так точно… — капитан слегка запнулся. — Будет сделано, Илья Алексеевич.
* * *
Спустя сорок минут, мы уже над пригородами шли и «Дельфин» постепенно сбрасывал скорость, в «госпиталь» прибежал посыльный:
— Господин Коршунов! Господин капитан велел доложить: получен ответ! «Посадку разрешаем. Университет. Причальное поле за полигоном».
Ну, слава Богу! Нас хотя бы не поджарят в момент снижения!
НА СВОЕЙ ТЕРРИТОРИИ
Дальше началась страшная суета и мандраж. Особых ощущений добавлял десяток озарённых магическими огнями «Святогоров», в кольцо которых на тёмную площадку поля садился наш «Дельфин». На аппарель я вышел первым, тоже подсвечивая себя — аккуратно вышел, хоть и хотелось выскочить. Представляю, парни в «Святогорах» сейчас нервные какие сидят — а вдруг это всё огромный теракт, и дирижбандель наш как рванёт огромной бомбой? Но меня, похоже, узнали. С края поля рванула белая машина с красным крестом, из неё выскочили несколько человек, среди которых я сразу узнал Есению Боброву, а вот не сразу, а когда экстренное спасение перешло в фазу: всё стабильно — ещё одного персонажа.
Детей кутали в привезённые одеяла и выводили из дирижабля, а несколько уставшие целители расселись в большой гостиной и с благодарностью принимали от матросов чай и кофе. Я смотрел на невысокого дядечку и думал — кого же он мне напоминает? Портрет Суворова, что ли? И тут до меня дошло, что эту мысль, прямо вот этими словами, я уже однажды думал!
— Тимофей Константинович? — с узнаванием спросил я.
— Верно! — Он слегка встрепенулся и внимательно на меня уставился. — Мы знакомы?
— А как же! В поезде-то, помните? Вы ещё встречу выпускников отмечали.
— Ах, милейший! Шахматы! Да-да! М-м-мнэ… Илья? Верно же⁈ Как же! Как ваша учёба? И, кстати, не желаете ли партейку? Целый год ведь отыграться мечтал! — он уже потянулся к внутреннему хранилищу, но тут в двери заглянул дюжий унтер и возгласил:
— Сотника Коршунова на выход просим!
— Сожалею, Тимофей Константинович, — тепло улыбнулся я, вставая. — Ежли меня в кутузку не запрут, приглашаю в гости, сыграем. Я нынче здесь, преподавателем. Тут же и проживаю. Супруга будет очень рада.
— Непременно, всенепременно! — Он вдруг вскочил и заторопился за мной, опередив даже Хагена. — А отчего же в кутузку? Друг мой, не последовать ли мне за вами? Я, некоторым образом, не последний человек в нашем медицинском управлении…
— Да не утруждайтесь!
— Никакого утруждения, пустяки! Решительно, еду с вами.
— К господину генерал-губернатору господина сотника только велено… — с сомнением прогудел унтер, оглядев нашу компанию на аппарели.
— Я как вассал не имею права оставить своего сюзерена! — чопорно заявил Хаген. — Вы можете свериться с документами.
— Генерал-губернатор Витгенштейн, без сомнения, будет рад получить предварительный медицинский отчёт, включая совершенно секретные сведения, которыми он, безусловно, заинтересуется! — столь