Память услужливо подкинула картинку: летний ливень, мокрые босые ноги, смех и теплые мамины руки с полотенцем. Как давно это было. Словно в другой жизни.
«Папа теперь сутками в госпитале. Говорит, раненых все больше. Я помогаю, как могу — бинты стираю, белье готовлю. Все женщины нашего двора собираемся по вечерам — вяжем теплые вещи для фронта.»
Сергей машинально потрогал карман гимнастерки, где лежал отцовский крестик. Интересно, как там отец? Справляется ли с потоком раненых? Теперь-то он понимал, каково это.
«А помнишь Колю Зайцева, вашего однокурсника? Его матери похоронка пришла. Первая на нашей улице. Она кричала так страшно.»
Строчки расплылись перед глазами. Коля… Весельчак Колька, который мечтал стать детским врачом. Который на выпускном вечере говорил тост за будущее.
В палатку заглянула Елена. Увидела письмо, тихонько отступила — не хотела мешать. Но Сергей успел заметить, как дрогнули её губы. Наверное, тоже ждет весточки от брата.
«Мы с папой каждый вечер молимся за тебя. Папа достал твою детскую фотографию — помнишь, где ты с его стетоскопом? Говорит, знал всегда, что врачом будешь.»
Стетоскоп. Тот самый, старенький, с потертой трубкой. Сейчас он лежал в санитарной сумке — единственная связь с прошлой жизнью. Отец отдал его перед отъездом: «Береги. Он счастливый.»
За пологом палатки послышались голоса — привезли новых раненых. Сергей торопливо сложил письмо. Работа звала.
«Сынок, береги себя. Папа говорит — главное, руки беречь. А я говорю — сердце береги. Без сердца врач не врач.»
Мамины слова эхом отозвались в душе. Сердце… А ведь она права. За эти дни он понял — без сердца здесь нельзя. Каждый раненый — чей-то сын, брат, отец. За каждой перевязкой — судьба, за каждой операцией — жизнь.
Из конверта выпала фотография — та самая, о которой писала мама. Маленький Сережа с отцовским стетоскопом. Глаза горят, улыбка до ушей — будущий доктор! Сергей невольно усмехнулся: как же все изменилось. Тогда медицина казалась игрой, увлекательной и немного таинственной. Теперь всё иначе, по-взрослому!
Теперь она стала передовой, где каждый день — бой со смертью. Где победа измеряется спасенными жизнями, а поражение? О поражениях думать не хотелось.
Краем глаза заметил, как Елена перебирает медикаменты, готовясь к ночному дежурству. Интересно, какой она была до войны? О чем мечтала? Может, тоже, как и он, играла в детстве в больницу?
«Доктор, там боец в сознание пришел, просит пить.» — её голос вывел из задумчивости.
Он спрятал фотографию в нагрудный карман — поближе к сердцу. Туда же, где отцовский крестик. Два талисмана — один от прошлого, другой для будущего.
«Сердце береги.» — мамины слова вдруг обрели новый смысл. Не просто сострадание к раненым, не только врачебный долг. А что-то большее, глубинное, то, что заставляет замирать, когда видишь, как Елена склоняется над ранеными, как ласково поправляет им подушки, как тихонько напевает колыбельную бойцу в бреду.
Война учила многому. Например, тому, что настоящие чувства не нуждаются в словах. Они — в касании рук над операционным столом, в молчаливой поддержке во время бомбежек, в чашке горячего чая, заботливо оставленной после тяжелой смены.
Ночью, между операциями, он пытался писать ответ. Строчки выходили короткие, рубленые: «Дорогие мои! Жив, здоров. Работы много. Учусь у хороших людей. Папа был прав — настоящая хирургия начинается здесь.»
О бомбежках — ни слова. О страхе — молчок. О том, как дрожат руки после тяжелых операций — тоже. Зачем их волновать?
Написал и о Елене. Коротко, будто между прочим: «Медсестра у нас хорошая. Елена. Папа бы её одобрил — руки золотые.»
А перед глазами стояло: как она успокаивает раненых, как ловко меняет повязки, как улыбается устало после ночного дежурства. И что-то теплое разливалось в груди от этих воспоминаний.
Утром снова привезли раненых. Письмо так и осталось недописанным. Война не ждет. Елена встретилась ему в перевязочной. В руках — треугольник письма.
«От брата?» — спросил глазами.
Она покачала головой. Понял без слов — нет вестей.
«Товарищ военврач, срочно в операционную!» — голос старшей медсестры прервал их безмолвный диалог.
Сергей торопливо сунул недописанное письмо в карман. Впереди была работа. Тяжелая, страшная, но необходимая. Та самая, о которой писал отец: «Врач на войне — как солдат. Только оружие у него — скальпель, а победа — спасенные жизни.»
А письмо… Письмо можно дописать потом. Если успеет. Если доживет до следующей передышки. Сейчас главное — спасать. Лечить. Возвращать в строй.
Мамины строчки согревали душу: «Береги сердце, сынок.» Он старался. Честное слово, старался…
История 4
Урок мужества
Раненого привезли на рассвете. Тяжелое осколочное ранение в область сердца. Пульс едва прощупывался, дыхание — частое, поверхностное. Молодой совсем, лет двадцати.
«Товарищ военврач» — санитар протянул документы. «Лейтенант Смирнов. Прикрывал отход роты.»
Сергей склонился над раненым. Первый самостоятельный случай такой сложности. Капитан Соколов на другом участке, ждать нельзя — счет идет на минуты.
«Елена, готовь операционную.»
Руки привычно проверяли инструменты, но внутри все сжималось: справлюсь ли? Имею ли право рисковать чужой жизнью?
Словно услышав его сомнения, Елена тихо произнесла: «У вас получится. Я верю.»
Три простых слова, а словно силы утроились. Стетоскоп отца привычно лег в руки — как благословение на операцию.
«Начинаем…»
Время растворилось в мерном писке приборов, в блеске скальпеля, в тихом звяканье инструментов. Каждое движение — как в учебной операционной, только цена ошибки несравнимо выше.
Осколок оказался коварным — застрял в опасной близости от сердечной мышцы. Один неверный надрез — и все… Пот заливал глаза, руки начинали мелко подрагивать от напряжения.
И вдруг — словно чье-то прикосновение к плечу. Показалось? Или отец рядом, как в детстве, когда учил накладывать первые швы?
«Спокойно, сынок. Главное — верь своим рукам.»
Минуты растягивались в вечность. Каждый удар сердца под его руками — как отсчет времени между жизнью и смертью. Елена, словно читая его мысли, без слов подавала нужные инструменты. «Зажим… Тампон… Осторожно…»
Где-то на краю сознания мелькнула мысль — как странно устроена жизнь. Еще месяц назад он волновался перед экзаменами, а сейчас держит в руках чужое сердце. В прямом смысле слова.
Осколок наконец поддался. Маленький, неровный кусочек металла, а сколько жизней унес… Сколько судеб искалечил…
«Шовный материал…»
Елена промокнула пот с его лба. Такой простой жест, а сколько в нем поддержки. Их глаза встретились над