Тот же квадроцикл пошёл на новый заход к танку. Выехали командир танка с позывным «Костолом» и мехвод «Гермес». Эти двое грозились и без приказа машину руками утолкать в ПВД, а раз двигатель работал, вообще сомнений в успехе спасения не было. Поехали, поехали — скорость, скорость. Спрыгнули на ходу, мехвод сразу нырнул в механку. Костолом взлетел на броню. На башне маскировочная сеть выгорела практически полностью, но горела не только она, полыхал пластид в активной защите. Горел уже давно; получается, больше часа. Башня раскалилась. Костолом затушил огонь плащ-накидкой и полутора литрами воды, использовал все, что было с собой, но хватило. Наступил на башню, подошва кроссовка оплавилась — значит, внутрь лезть не судьба. Мехвод дернул рычаги, скорее домой.
Заблажила рация, с КНП роты хором все, кто смотрел в экраны на КНП, кричали, руками махали, что должно было помогать кричать громче. Квадрики на подлете, добивать бегемота, раз зашевелился. На мониторах нарисовалась эпичная картина, Костолом, верхом на танке, удерживая равновесие, смягчая колебания движения машины ногами, вел огонь из автомата по подлетающим дронам-камикадзе. Они догоняли, летели не в лоб, не с бортов, заходили с кормы, цель была топливные баки, двигатель.
Спасло три фактора. Первый — не накрыли роем. Подлетали по одному.
Разные, разного размера, разная скорость, Костолом сбивал их методично, на каждый последовательно наводя красную точку коллиматорного прицела. Второй — магазин на автомат Костолом прицепил длинный, на сорок пять патронов. Зачем танкист таскал его с собой, было загадкой, однако сейчас ответ на вопрос нашёлся. И третий — спокойное у него, даже по-деловому рациональное отношение к жизни на войне, к такой вот работе. Ну и мехвод выжал из бегемота куда больше, чем двигатель мог дать.
Последний квадрик, догонял не быстро, но верно, без шансов бегемоту убежать. Вылетевшие две трассирующие пули росчерком подали стрелку сигнал, в магазине в остатке три последних патрона, одна очередь. Перезарядиться шансов никаких. Полторы секунды — это долго. К тому же при перезарядке сдернуть прицел с маленькой подвижной цели и снова её поймать на красную точку коллиматора, оно плюс ещё мгновение. Непозволительно долго. Никак нельзя. Подпустить. Ближе. Ждать. Чтоб наверняка. Какая же долгая секунда, столько всего успел подумать. Ещё ближе. Ещё. Очередь.
Закувыркавшийся камикадзе, обогнал сбоку, по сути, низколетящий, едва касающейся земли гусеницами танк, неуклюже, бесконтрольно вращаясь в трёх плоскостях. Костолом сел на броню. Отпустило. Наверно, должен был закурить. Не смог.
Вперёд!
Приказы бывают разные, но все они требуют безусловного исполнения. Без обсуждений и бегом. Ну, или на четвёртой скорости, если на танке. Теоретически можно задавать уточняющие вопросы. Такое не приветствуется, потому как уточняющие вопросы возникают либо из-за неточности формулировок приказа, что невозможно даже представить, либо от бестолковости подчинённого. А это уже норма, которую всё-таки не стоит выпячивать.
Приказ отдается всегда трудный, но выполнимый. Нетрудные приказы отдавать не нужно. Нетрудные приказы могут касаться только незначительных задач, оттого и будут выглядеть глупо, что совершенно недопустимо. Глупо в смысле простоты исполнения, так как не в простоте суть военной службы. Лёгкие задачи подлежат исполнению подчинёнными по их собственной инициативе, без приказа, в силу самого факта очевидности вопроса. К тому же простота исполнения не требует больших затрат времени, то есть отпадает и необходимость придания подчинённым ускорений.
Иногда приказы исполняются лихо, до степени безрассудства. А иногда и с некоторой степенью весёлости, если о веселье можно говорить на войне. Конечно, можно. Есть те, кто не просто говорят, а делают. Обеспечивают себе наличными силами и средствами немного разнообразия в жизни. Цирк не уехал, просто медведи слезли с велосипедов и надели шлемофоны. Теперь их батальон — их честь. Наказание за развлечения на боевых не предполагается при условии успешности выполнения приказа. При всем при этом отдельные отступления от буквы воинского устава допустимы. Стрельба танков с ЗОПов, например. Все будет замечательно, особенно если результат будет. Да такой результат, что потом не стыдно и медали получать. Не вообще неопределенно не стыдно, а перед своими, перед строем стоять и прямо смотреть, в глаза. И улыбаться. И чтобы свои потом обнимали и хлопали по плечам, потому что они точно знают, за что награда и какая у неё цена.
В общем, есть танки, а есть специальные машины, на базе танков спроектированные и выполняющие собственные задачи. Бронированная ремонтно-эвакуационная машина — БРЭМ–80У. Для эвакуации повреждённых танков и землю рыть. Есть другие машины — машины разминирования, яркий пример БМР–3МА «Вепрь». Все специальные машины очень нужны и очень важны для войны. Их всегда мало. Их всегда не хватает. Поэтому нет другого варианта, кроме как использовать вместо них то, что есть под рукой. На передке под рукой в достаточном количестве, как правило, только машины повреждённые, разной степени ремонтопригодности. Но бывает вполне из них можно сыскать что-то подходящее и доработать под конкретную цель. Особенно если припекло.
Видимо, оттого, что интенсивность боестолкновений с участием подразделения была крайне высока, то совершенно случайно и непонятно откуда вдруг возник бегемот с ярко выраженным повреждением ствола. Повреждением — до степени невозможности его дальнейшей эксплуатации. Речь не шла о точности выстрела, требовалась полная ствола замена. Потому что его разорвало. Это было не очень хорошо из-за необходимости поиска причин и правильных объяснений, как такое вообще могло быть. И почему. Так что никто с докладами не торопился. Всё бы было проще, если бы подобное случилось при поддержке штурмовых действий. Но штурмовых задач в тот период времени не обеспечивали, работали с ЗОПов. Отсюда и непонятки, что же случилось с танком. Нет, многие догадывались, но в деталях разбираться не хотелось, видимо, от крайней усталости и загруженности.
С нетерпением ждали трудностей. К счастью, нужный приказ пришёл. Вздохнули с облегчением. Начали готовить технику к исполнению боевого выхода. Повреждённую машину включили в состав броневой группы. Подцепили на неё минный трал, обвесили, как положено машине разминирования и сверх того. Само собой, от дронов-камикадзе — по максимуму. Но бегемот, он же прежде всего всё-таки танк, причем в строю, не списан. После короткого обсуждения в то место, откуда раньше изрыгалось пламя, было воткнуто бревно. От, казалось бы, изначально спорного инженерного решения, воплощённого в жизнь своими руками, в итоге сымпровизированная машина