Юноша прищурил тёплые карие глаза, наблюдая за подошедшей ближе Варей, будто впервые видел её.
– Смело, – только и прошептал он.
Она бы сказала «безрассудно», но «смело» тоже подходило для более деликатной характеристики её действий.
Варя привела в порядок юбку и сняла с неё приставший сбоку сор.
– Сколько вам предложили за кражу и передачу вещи?
– Как низко это звучит из ваших уст, – он поднял руки, будто сдавался на её милость.
– Сколько? – с нажимом повторила Воронцова.
Молодой человек назвал сумму, от которой ей сделалось нехорошо.
– Я заплачу вам столько же и четверть добавлю сверху, – наконец изрекла она, мысленно распродав всё собрание сочинений Шекспира, пару томиков французских классиков с автографами авторов и первые коллекционные пластинки для граммофона от «Berliner’s Gramophone Company», которые подарил ей отец. – Но только при условии, что вы поможете мне разобраться в этом деле так, чтобы о моём участии никто не узнал.
Он глядел на неё томительно долго, вероятно, прикидывая в уме все возможные варианты – от простого обмана до жалобы в полицию с вытекающим из неё арестом и каторгой за кражу и шантаж. Сомневался. Варя его не торопила, хоть и очень хотела. Наверняка эта афера в жизни юноши была далеко не первой. Но вряд ли ему приходилось связываться с девицами из Смольного.
Варя же чувствовала, как нарастает волнение. Вечер сделался по-осеннему промозглым, но от беспокойства её тело беспрестанно бросало в жар.
Молодой человек засунул руки в карманы брюк. Задумчиво скривил губы, будто усмехался. И наконец ответил:
– Будь по-вашему. – Он вытер правую ладонь о штанину и протянул девушке. – По рукам, барышня. Постараюсь узнать, кто передавал записки через посыльных.
Воронцова глянула на его грубоватую, мозолистую руку и после краткого колебания вложила в неё свою. Юноша сжал её и слегка встряхнул. Как девушке показалось, не так сильно, как мог бы.
– Договорились. – Она высвободила пальцы и непроизвольно отступила на шаг. – Если удастся что-либо узнать, приходите послезавтра к реке около четырёх часов. Туда, где вы видели меня с той женщиной сегодня.
– А если ничего выяснить не удастся? – Он склонил голову к плечу. Жест вышел насмешливый, будто выслушивать указания от Вари ему казалось занятием крайне нелепым. – Или кому-то из нас не удастся прийти?
– Там есть старое бревно. Оставьте под ним записку.
– Воля ваша, барышня, – юноша отвесил нарочито глубокий поклон и попятился.
– Варвара, – вдруг назвалась она. – Воронцова Варвара Николаевна. А… вы?
Он усмехнулся, лукаво вздёрнув правый уголок губ. Глянул на неё на ходу исподлобья.
– Ну, допустим, Пётр, – небрежно ответил он и снова театрально поклонился. – Доброй ночи, Варвара Николаевна.
Юноша повернулся к ней спиной и поспешил прочь, виляя меж деревьями.
– Доброй ночи, – ответила она и затем едва слышно проворчала вслед удаляющейся фигуре: – «допустим, Пётр».
А может, и не Пётр вовсе.
Она возвратилась на тропинку и окольными путями добралась до института в тот момент, когда на другой дорожке показалась Ирецкая в сопровождении сестёр Шагаровых.
– Нашлась! – воскликнула Марья Андреевна. На лице классной дамы читалось облегчение. – Где же вы были, голубушка?
Варя остановилась на полпути и непонимающе воззрилась на свою наставницу.
– Была? Я ведь гуляла. И… ох, Марья Андреевна, не ругайтесь, умоляю, – Воронцова сложила ладошки в молитвенном жесте с видом самого невинного ангела на небесах. – Я потеряла зонт в саду. Все дорожки обошла по три раза. Ума не приложу, где и как могла его обронить. J’ai honte. Excusez-moi[12].
– А мы с ног сбились, Варвара Николаевна, – просияла Наденька.
– Мы ваш зонтик нашли недалеко от реки, – с улыбкой добавила её старшая сестра. – Его Марина Ивановна забрала.
– Нужно сказать остальным, что вы нашлись, – всплеснула руками Надя Шагарова.
– Непременно, – согласилась Ирецкая, которая рассматривала Варю столь внимательно, словно боялась, что ту как минимум успели повалять по лесной чащобе медведи.
Возможно, она не была столь уж далека от истины.
– Я заставила вас нервничать. Прошу прощения, – Варя виновато склонила голову.
Она заранее знала, что её простят. И что перед сном в дортуаре девочки будут весело обсуждать эту историю, а преподавательницы в учительской за чаем посмеются над рассеянной девицей, которая умудрилась в пустой осенней аллее обронить зонтик. Только Эмилия Карловна посмотрит на неё с тревожным ожиданием, но новостями Варя поделится с ней завтра, когда представится возможность. А ещё признается, что брошь всё-таки у неё. Но пока же лучше соблюдать осторожность.
Глава 5
– Из всех ярких произведений минувшего года роман Колетт Ивер, пожалуй, достоин вашего внимания, дамы, – звучал громкий, музыкальный голос учителя словесности Артура Альбертовича.
Окна в классе были открыты, чтобы впустить тёплый, свежий воздух, столь полезный для девичьего здоровья.
Наверняка учителя было слышно даже в саду. Когда тот увлекался темой, его карие глаза распахивались шире, горя огнём вдохновения, щёки покрывались румянцем, голос звучал звонче, а жесты оживали так, будто он выступал в театре. Этот его живой, увлечённый подход к подаче материала вызывал ответное увлечение в ученицах.
Но была у Артура Альбертовича и ещё одна примечательная черта: он не презирал современную литературу. Напротив, с интересом следил за наиболее яркими авторами, в том числе и за рубежом. Не одну лишь классику знали девушки. Учитель зорко следил за тем, что читают воспитанницы. Из интереса, а ещё из соображений контроля: благородным девицам не пристало брать в руки недостойные и опасные для их душевного спокойствия книги. На деле он просто не поощрял чересчур модные веяния. Однако кое-что советовал для ознакомления самостоятельно, если произведение прошло его пристальную проверку и получило одобрение.
Поэтому после того, как Артур Альбертович выслушал доклады смолянок о том, что они прочли за лето, перешёл к рассказу о молодой французской писательнице и её книге, с которой сам ознакомился во время летних каникул.
Но Варя слушала вполуха. Её внимание занимал лист бумаги, на котором она писала, пока учитель говорил.
На уроке словесности Воронцова села одна за последнюю парту, сославшись на то, что хочет сидеть подальше от распахнутого окна. Делать заметки во время урока не возбранялось, поэтому она, не таясь, достала чистый лист и приступила к работе.
– Он называется «Princesses de science»[13], – продолжал Артур Альбертович, важно расхаживая перед графитовой доской, будто длинноногая серая цапля в синем сюртуке. – В своём романе Колетт Ивер повествует о тех несчастьях, с которыми сталкиваются женщины, решившие посвятить жизнь науке.
Девушки слушали с интересом. Они не сводили глаз с учителя.
Артур Альбертович не был красавцем ни по меркам юных девиц, ни в глазах классных дам. Однако же он пользовался уважением тех и других. Долговязый, угловатый обрусевший выходец из Австро-Венгрии, он мог похвастаться большим острым носом и не менее внушительным кадыком. Учитель и вправду напоминал журавля или цаплю, особенно когда расхаживал по классу, заложив руки за спину. Его тёмные волосы давно поседели, а одежда всегда одинаково пахла мылом с гвоздикой. Сухой на лицо, часто страдающий насморком, но разговорчивый, внимательный и обладающий таким тёплым понимающим взглядом, что воспитанницы относились к учителю словесности с уважением и приязнью.
– Большинства трудностей героини